– Про последние, – ответил Иван.

– Конечно, есть, – отмахнулась свекровь, – лапы у них есть?

Сын кивнул.

– Значит, и подмышки в наличии, – продолжала Рина.

– Подмышки у людей, – возразил Иван Никифорович, – а у Мози – подлапники.

Надежда Васильевна округлила глаза:

– Почему?

– Части тела должны называться логично, – пояснил мой муж. – У нас руки, поэтому подмышки. У собак лапы – следовательно, подлапники.

Рина оперлась руками о стол.

– И где логика? У нас руки? Значит – подручники! А подмышки, если относиться серьезно к твоим словам, бывают исключительно у мышей.

– У кенгуру тогда подкенгурятники, – элегически протянула Бровкина, – у слонов – подслоновники.

– Чушь! – воскликнула моя свекровь. – У животных – лапы. У всех – подлапники.

– Нет-нет, – заспорила домработница, – у слонов, лошадей, зебр – ноги. Соответственно – подслоновники, о которых я уже говорила, и подлошадники, подзебрятники.

– У медведей – подмедведятники, у жирафов – поджирафятники, – подхватила Рина, – невыговариваемые слова, полный идиотизм.

Я попыталась урезонить спорщиков:

– Давайте займемся делом.

– Отличная идея, – одобрил Иван, – быстренько всех вылечим и поужинаем.

– Итак, начнем с Мози, – скомандовала Рина, – уши. Обрабатываем их двухпроцентным хлоргексидином. Где он?

Свекровь схватила бутылочку.

– Вот!

– Мама, на ней написано – один процент, – заметил Иван и взял другую емкость, – а на этой: ноль, ноль, пять!

– Два у меня! – заявила Надежда. – Я держу флакон.

– Что там дальше, – прищурилась Ирина Леонидовна. – Смачиваем ватный диск, протираем уши. После обработки капаем антибаракамедином, не даем трясти головой пару минут и отпускаем. Потом хвост! Его…

– Лучше задания выполнять по очереди, – посоветовала я.

– Я просто объясняю фронт работ, – затараторила Рина. – Хвост обеззараживается однопроцентным раствором, под ним протирается ноль, ноль, пять и в попу вставляется половина ихтиоловой свечки.

– Мози испытает восторг, – крякнул Иван Никифорович.

– После хвоста промывают нос однопроцентным хлоргексидином, подмышки двухпроцентным. Понятно?

Мы с Иваном молча кивнули.

Рина начала раздавать указания:

– Ваня, ты протираешь правое ухо, Надя левое. Таня стоит наготове с антибак… кар… выговорить не могу название, вот она, бутылочка. Я держу Мозеса. Начинаем по команде. Раз! Ваня и Надя трете уши! Два! Таня мажет, потом Ваня и Надя их зажимают. Ясно?

– Чем? – осведомился Иван. – Чем я должен ухо зажимать?

– Руками! – воскликнула Рина. – Чем же еще?

– Я думал, вдруг ты купила какой-то фиксатор, – смутился мой муж, – ну… вроде прищепки.

Ирина Леонидовна хихикнула:

– Нет. Всем понятна задача?

– Да, – хором ответила группа «ветеринаров».

– Начинаем? – осведомилась Рина.

Мы снова в едином порыве подтвердили свою готовность приступить к исполнению обязанностей Айболитов.

Ирина Леонидовна присела и зажала Мози в объятиях.

– Внимание! Раз! Ой, нет! Надо сначала смочить хлоргексидином вату. Ваня! Возьми плюшки!

Иван Никифорович пошел к хлебнице и открыл ее.

– Мама, тут только батон.

Ирина Леонидовна обернулась:

– Батон? Зачем он нам сейчас?

– Вообще ни к чему, – согласился сын.

– Ваня, – спросила моя свекровь, – с какой целью ты стоишь у хлебницы?

– Ты попросила взять плюшки, – пояснил начальник всех спецбригад.

Бровкина хихикнула:

– Ирина Леонидовна так называет ватные диски – плюшки.

– Я не знал, – удивился мой супруг, возвращаясь к нам, – вообще-то они совершенно на булки не похожи.

– Возьми хлоргексидин, вылей его на диски. Потом дай один Наде, второй оставь себе, – скомандовала Ирина Леонидовна.