“Ну конечно, знала! – Таню озарило очередной раз. – Я совсем забыла про память тела. Оно все помнит. И слава богу. Иначе чтобы я делала?”

Таня достала две стеклянные баночки с притертыми пробками. На одной было выведено каллиграфическим почерком “Ванилин”, на другой “Орех мускатный тертый”.

И если ванилин для крема был в самый раз, то вот мускатный орех Таня никогда для крема не использовала.

– Попробовать, что ли? – задумчиво пробормотала девушка. – Ведь не зря же он мне под руку попался.

Решено! Если уж я доверяю телу и его памяти, так уж доверяю.

Таня налила в кастрюльку холодного молока из крынки совершенно обычным, привычным движением и замерла.

Крынка?

Откуда на столе взялась крынка?!

8. Глава 8

Весь страх у Тани как рукой сняло. Вместо страха в груди поднялась злость.

– Да что же это такое! Кто здесь есть? А ну, покажись! – заорала Таня не своим голосом. Низким, грудным. Имеющим власть и силу.

Злость выплеснулась и тотчас прошла. Но в кухне что-то неуловимо изменилось. То ли воздух сгустился, то ли утреннее солнышко поднялось выше и лучи его уже не так рьяно проникали в кухонные окошки.

Тане еще показалось, будто шелест какой она услышала. Она повернулась в сторону звука и ахнула. Мешки и мешочки, один за другим, рядком двигались вдоль стены. Буквально у самого выхода из кухни они остановились и будто просочились сквозь стену. Раз, и нет ни одного мешка.

Сердце забилось и жар волной прошелся по телу. Таня прижала руки к горящим щекам и бухнулась на лавку. Злости не было, а была растерянность.

– Ну и как же прикажете крем готовить, в такой-то нервной обстановке? – пробормотала Таня. – За апельсиновым тортиком скоро могут прийти, – задумчиво добавила она.

“А ведь точно! Когда шарлотка подгорела, так и Петко тотчас тут был. Значит, надо варить крем и ни на что не обращать внимание. Ни на какие странности”, – Таня почему-то была совершенно уверена, что это очень важно.

Чрезвычайно важно было приготовить апельсиновый торт, и как можно быстрее.

Будто что-то изнутри, маленький звонкий колокольчик предупреждающе звенел, подгоняя.

– Ладно, иду я. Уже иду, – сказала Таня этому невидимому колокольчику. – Но знай, что готовка не терпит суеты, – вдруг наставительно выдала она. Колокольчик тотчас смолк, явно соглашаясь с девушкой.

– Итак, продолжим творить чудеса, – молвила Таня и окунулась в процесс. Молока, свежайшего, явно не снятого, а с толстенным слоем сливок, в кастрюльке уже было довольно. Таня с сомнением посмотрела на плиту и тут призадумалась.

А как, собственно, она включается?

Никаких привычных нам рычажков и ручек тут не было. Все шесть конфорок сияли чистотой и явно были готовы к работе.

Но, судя по всему, работали они на чистой магии. Которой у Тани отродясь не бывало. Какая магия, о чем вы. Таня и так и эдак подходила к плите. Несколько раз снимала металлические круги от конфорок и заглядывала внутрь. Внутри было чисто и пусто.

И так продолжалось минут пятнадцать как минимум. В конце концов в груди девушки опять стала зарождаться здоровая злость.

– Да что ж такое! Уж если вы, многоуважаемая Пава Леонтьевна, отправили меня черт-те куда исполнять мечту, так уж и инструменты бы дали, – сердито сказала Таня в пространство и от злости ударила ладонью по конфорке.

– Ойй! –ладошку будто током пронзило. Таня поднесла ее к губам и стала дуть. – Нет, надо себя в руках держать. Эдак еще получишь производственную травму и никто тебе тут больничный не даст, – постановила Таня и уставилась на проштрафившуюся плиту. Вдруг под ее взглядом самая маленькая конфорка, как раз та, по которой с расстройства шарахнула рукой Таня, начала менять цвет. Она стала явно светлее и от нее пошло тепло.