– Сколько тебе было, когда всё началось? – мужчина начал растирать ватным тампоном участки кожи между пальцами рук Вавиловой.

– Меня типа к пыткам готовят? Под ногти иглы загонять не будете? – спросила она, а врач лишь неопределенно пожал плечами, но слабая улыбка его выдала.

– Сейчас температура будет подниматься выше и выше. Предельного значения нет. Здесь между пальцами – самая чувствительная кожа. Когда почувствуешь боль – дай знать, но отключим алгезиметр19, только когда станет невыносимо, прямо совсем невмоготу терпеть. Кричи, подавай любой сигнал. Так мы поймём, в какую группу испытуемых по болевому порогу тебя включить, – мужчина наблюдал за меняющимися цифрами на дисплее датчика, соединенного проводами с металлическими зажимами между пальцами кандидатки.

– Как мне получить эту работу?

Мужчина не ответил на вопрос:

– Знаешь, когда-то в студенчестве я проделывал это с крысами. Вот уж не думал, что придётся повторять на людях. Дергаешь пальцами. А-га-а, уже началось, принцесса на горошине?

Девушка помотала головой.

– Говорить-то слабо. Вон челюсти как сжимаешь. Vmetr вибрирует, пульс зашкаливает. А я предупрежда-а-ал, – врач упивался своей правотой.

– Всё-ё, – завизжала Вавилова.

– Угу… всего-то сорок пять градусов было, – врач начал водить пальцем по планшету, фиксируя результат теста.

– Это неправда, – голос её прозвучал обижено.

– Да нет же, правда. Смотри сама, – врач показал ей дисплей алгезиметра.

– Я не убегу от страха. Мне нужна эта работа. Вам не понять почему. Знаете, когда мне было шесть, мама сильно задержалась на работе, а отец собирал люстру в гостиной. Я нашла маленькую детальку крепления – зубчатая шайба, тоненькая, похожая на кольцо. Натянула её на указательный палец. Когда мама пришла, палец уже опух из-за сдавленности. Но шайба-то ведь не гладкая, у неё тонкий, чуть зубчатый, необработанный внутренний край. Её пришлось прокручивать по часовой стрелке вдоль пальца, тянуть было бесполезно даже по мыльной коже. Металл резал до мяса. Мама сказала, что если не снять его, то палец завтра уже отрежут. Она плакала, я плакала. Но терпела, не вырывала руку.

– Вот ведь смешная. Сравнила тоже. На этой кушетке, – мужчина с силой ткнул пальцем в кушетку, эмоции выдавали только его руки, – день через день будешь ощущать предсмертную боль, ничем не уступающую реальной. И не смотри, что это называется симуля-я-яцией, – он махнул рукой в сторону проводов, спускающихся с потолка. – Боль в твоей голове, ею заправляет мозг. Кажется, ты не поняла, зачем тебя нанимают, – врач перестал уговаривать Вавилову и перешёл на строгий тон, а после и вовсе замолчал.

По окончании без каких-либо пояснений ещё нескольких болевых тестов, которые сопровождались механическим сдавливанием, проколами и электрическими импульсами, девушка направилась к выходу. На экране монитора мелькнул уже другой мужчина, в белом медицинском халате, забрызганном кровью, он распахнул дверь соседней экспериментальной палаты №8.

Моя первая учительница говорила, что я родился

с двойной порцией мозгов и половиной сердца.

Из фильма «Игры разума».

«Зачем ей сдался Ванин проект?» – думаете вы.

Это долгая история. История эволюции математика в квартирного агронома. В детстве часто меняла увлечения и представляла себя кем угодно, но не той, кем стала. Да, я не училась в школе на одни пятерки, разве что по алгебре, геометрии и инглишу. Физика тоже прикольная. С русским было всё плохо, поэтому озадачила себя набрать хотя бы минимальный проходной балл по нему при поступлении в универ, а уж по математике и физике лучший результат мне был гарантирован. Как раз за год до нашего выпуска изменился формат экзамена по русскому языку. Выехать за счет случайного выбора ответов в тестах теперь не получилось бы, от абитуриентов требовали ещё и итоговое сочинение, потому занималась по родному языку с неприятной репетиторшей шесть часов в неделю.