— Почему она уволилась? — встрепенулась мама.

— Они переехали, потому что у мужа редкая форма хронического гастрита. В Ключевых Водах есть источник лечебной минеральной воды, идеально подходящий для кошачьих. Вода теряет свои свойства через сутки, ее не транспортируют и не хранят. Они ездили в Ключевые Воды дважды, когда у рыся было обострение, а потом решили перебраться поближе к источнику, для профилактического лечения. Переехали и открыли детский сад — зарабатывают, чем умеют.

Родители тщательно изучили все рекомендации и характеристики, и сочли ключеводских рысей достойными доверия. Главный барьер был взят. Иллариону запретили даже думать о переезде в Лисогорск или Новозарянск — только в Ключевые Воды. Это поставило на дороге очередное препятствие. Глава городских огнеборцев Матеаш Зонк не брал в штат оборотней, не сильно-то скрывая, что не доверяет их умению победить страх и шагнуть в огонь. Оставалось надеяться, что министерский приказ о переводе усмирит недовольство будущего начальника. Возьмет на службу, чтобы не перечить вышестоящим, а дальше Илларион как-нибудь справится — он всегда нормально ладил с людьми, умел договариваться о подмене и честно отрабатывал чужую помощь.

Перед отъездом он попытался известить Берту. Сначала по телефону — со своего и с чужих номеров, потому что дарса не брала трубку. Пришлось потратить один выходной. Илларион долго раздумывал, везти ли на заимку Брайко, поверил предчувствиям, не взял, и не зря — Берта не пожелала разговаривать. Возможно, напугала бы сына до заикания — мало кому понравится, когда огромная разъяренная кошка прыгает на капот машины, утробно воет и царапает лобовое стекло. Илларион сдал назад, за границу участка. Приоткрыл окно, скороговоркой сообщил об отъезде и пообещал присылать фотографии. Берта недовольно рыкнула, мотнула головой и скрылась в лесу. Илларион истолковал это как материнское благословение: были бы возражения — превратилась бы, сказала «нет». Не сказала — считай, промолчала. А молчание — знак согласия.

В отдел кадров они с Братиславом поехали прямо из ключеводского аэропорта — Илларион забрал со стоянки арендованную машину, закинул в багажник сумку и рюкзак, и двинулся навстречу судьбе. Сын, выспавшийся в самолете, сначала с интересом поглядывал в окно, а потом заскучал — юг не предложил им ничего нового. Такой же мартовский снег, сырой морозец — температура была плюсовой, но холод чувствовался — и унылая серость. К городскому управлению и части Илларион добрался, тщательно сверяясь с навигатором, с трудом нашел свободную стоянку, осмотрел заснеженный парк, аллеи, ведущие к пятачку-площади и двум часовням — на карте место было обозначено как Парк Двух Алтарей — и повел Брайко к длинному громоздкому зданию из темно-красного кирпича, вытянувшемуся вдоль парка и улицы. Внимание привлекли яркие пятна на доме напротив. Первый этаж небольшого особняка занимал кафетерий с верандой, пустовавшей по случаю холодной погоды. Алеющие буквы «Пирожок — друг оборотня» и фото огромного блюда аппетитной выпечки вызвали желание перекусить.

— Хочешь кушать? — спросил Илларион, наклоняясь к сыну. — Если хочешь, сначала зайдем в кафе, что-нибудь съедим.

Братислав долго смотрел на большую куклу-официанта у входа — на боку у услужливой рекламной фигуры висел противогаз, а на подносе стоял огнетушитель — и ответил:

— Нет. Хочу домой.

— Потерпи немножко. Я отдам документы, и поедем домой, — сказал полуправду Илларион.

В управлении ему повезло. Он столкнулся с Матеашем в холле, сразу же был опознан, и вручил бумаги кадровику без долгих разговоров — о министерском приказе уже знали все до единого, вероятно, и обсудили за спиной не один раз. Как же. Рысь. Отец-одиночка. Диковина.