— У нас есть детский столик, — сообщила она. — Всего один, для моей дочери и ее приятелей. Вот, посмотрите — там удобные детские стулья. Если хотите, вашему сыну принесут молочный коктейль и творожный рулет. Никаких химических добавок, все натуральное.

Рысь и брысенок проследили за ее рукой. Ханна указала на маленький стол, за которым Катарина обычно заседала с двойняшками Мохито. В хорошую погоду детей было не утащить с веранды — встречались нечасто, начинали лопотать о чем-то своем на лисье-медвежьем наречии, обрывать искусственную зелень и возводить баррикады из табуретов. Зимой Ханна их из кафетерия не выпускала и обустроила крохотный уголок, из которого вечно приходилось выгонять спецназовцев — усаживались на столик, а по детским стульчикам раскладывали оружие. Как будто не было другого места!

— Спасибо, — рысь одарил ее солнечной улыбкой. — Брайко не будет есть, если я сам его не покормлю. Ему здесь непривычно. Может быть, позже, когда я закончу разговор.

Ханна мысленно выругала себя — у мелкого наверняка стресс от переезда, от обилия новых впечатлений. У любого будет стресс, а если у котенка мать — древесная барса, то странно, что он еще не бьется в истерике. Вероятно, врожденная рысья общительность уравновешивает букет фобий, присущий дарсам.

Возле столика нарисовалась Снежка — не выдержала, видно было, что изнывала от любопытства. И как ее ругать? Коты везде редкость, и на севере, и на юге — кроме ХМАО, Хвойно-Морозной Автономной Области. Когда-то, перед Первой Зимней Олимпиадой-80, было решено сформировать пять команд: лисы, люди, коты, медведи и волки. Пять колец, пять команд — не ради побед, ради взаимного узнавания, переплетения традиций и любования красивыми зрелищами. Ханна читала, что затея чуть не провалилась — команда рысей и снежных барсов отказывалась выступать на одних стадионах с волками. Извечное: «как кошка с собакой». С медведями и лисами рыси общались, с людьми поддерживали нормальные деловые отношения. Достижения и блага цивилизации добрались до таежных городков, рыси учились, работали, но не удалялись от постоянного ареала обитания. И не пускали к себе волков. О древесных барсах Ханна не знала почти ничего. Кроме того, что они вымирали, отказываясь жить в поселениях, коротали век на таежных заимках — коты отдельно, кошки отдельно — и с неохотой отдавали детей в государственные интернаты, хотя там работали лучшие воспитатели и психологи страны. На уговоры соцработников дарсам было глубоко плевать, общество себе подобных они терпели только для спаривания, а людей продолжали считать добычей — без оглядки на изменившиеся законы.

— У нас сегодня чудесные эклеры, — сообщила Снежка, пламенея щеками. — Я их начинила творожным кремом. Свежайшим! Очень-очень вкусным! Хочешь попробовать?

Вопрос был обращен к брысенку. Тот смерил Снежку недобрым взглядом, снова издал скрипучий звук. Капитан-рысь что-то проскрипел в ответ, тронул завязки шапочки. Мелкий недовольно замотал головой.

— Так и знал, что к вам заходить — время зря терять, — буркнул Матеаш. — Устроили балаган. Надо было в машине поговорить.

Ханна ухватила Снежку за локоть, отвела к стойке и замерла, впитывая возобновившийся разговор.

— Твой перевод не утвержден, — напомнил Матеаш. — Нужна моя подпись. Мое согласие. Я могу отказать.

— Знаю, — рысь снова поймал мелкого за сапог — провалил попытку пнуть столик. — Можете. Вы неохотно берете оборотней, меня об этом предупредили.

Ханна мысленно пробежалась по командам огнеборцев и поняла — а ведь правда. Матеаш — человек. И служат, и работают у него в основном люди. Оборотни — медведь-барибал, медведь-гризли, да пара волков. Не густо.