Путь думает. Ей приятно и мне не напряжно. Кроме некоторых моментов. 

Таких, как этот, например. 

Разворачиваюсь и, не обращая внимания на топающего следом Митроху, выхожу на крыльцо. В разгаре яркая московская осень, которая иногда бывает очень даже клевой. 

Вечер, в украшенном дворе банкетного зала мигают гирлянды и фонарики. И вечный московский  смог словно растворяется среди деревьев. Только свежестью осенней пахнет, немного палыми листьями, с острой прелой ноткой. 
Вдыхаю полной грудью. Кайф…

Рядом Митроха раскуривает вейп. 

– Погаси, – говорю я, не оглядываясь. 

– Да ладно тебе, Игорех…

– Ты слышал. 

Неразборчивый мат, Митроха посылает меня в пешее эротическое, туда, где полно таких же, как и я, зожников. 

Но мне на мат похер. Главное, что вонючку свою химическую убрал.

– Ну чего, Игорех? Валим? Открытие там сегодня. Полно народу. У меня вип заказан, – нудит Митроха. 

Мне лень думать, какого он разбрасывается передо мной випом, неужели нет никого, кто хотел бы компанию составить? 

Мне вообще все лень. И домой тоже лень. Текущий проект завершен, следующий через две недели только, в делах перерыв. 
Но из одной херни в другую тоже…

И тут из зала доносится рёв саксофона. Уши режет. Вообще не понимаю, что можно сделать такого с этим инструментом, чтоб он так мерзко зазвучал, а следом не менее мерзкий женский вокал, неумело и диким нижегородским акцентом выпевающий что-то из репертуара Билли Холидей. 

И в параллель раздается телефонный звонок. 
На экране высвечивается номер матери. Наверно, нашла очередную претендентку на роль моей жены и теперь меня высматривает. 
Эти два звука смешиваются, бьют яростью в мозг. И я киваю Митрохе:

– Валим. 

Новый клуб похож на стопятьсот других старых московских заведений. 
Как обычно, дорого-богато с претензией на стиль и «модно».  В этом месяце, судя по-всему, модно в натуральность. 

Дерево, балки, панели… Солома? Или кажется? Навоз в инсталляции предусмотрен?
И всё равно это лучше предложенной матушкой богемки. 

Здание здоровенное. И, судя по тому, что находится в ебенях, стоял тут когда-то непритязательный заводик по расфасовке чего-нибудь. А потом здание пустовало на радость местным бомжам. Ну а теперь тут пафосный клубешник. 

Год-два поработает, соберет все сливки, и закроется. 
Нормальный бизнес-процесс. 
Сейчас время коротких и ярких проектов. Долгостроем никто заниматься не хочет. Не выгодно и выхлопа моментального нет. 

– Пошли, – Митроха здесь, как рыба в воде. Свой. 

И даже поведение меняется. 
Теперь уже не такой заискивающий взгляд, и косит на меня меньше. 
Наоборот, плечики расправил, брюшко втянул. Ишь ты… Прямо король мира. 

Я опять усмехаюсь, гляжу на себя в огромное, искусственно состаренное зеркало напротив гардероба. 
Длинный, мосластый, небритый и лохматый. 
То-то мать неодобрительно косилась на мою смурную рожу. Но ничего не сказала. Характер мой знает потому что.
Пусть радуется, что пиджак нацепил вместо обычной толстовки, и джинсы вместо спортивных штанов. Правда, с обувью подкачал, но мои любимые кроссы ни на какие ботинки не променяю. 
И так вырядился дураком, лишь бы ей потрафить. Глядишь, отстанет от меня на полгодика. 
Небольшие усилия за спокойную жизнь. 

На фоне разряженного в зауженные по-модному брюки и розовую рубашку Митрохи смотрюсь прикольно. 

По крайней мере, бабам вроде нравится. 

Скольжу глазами по танцующим девчонкам, невольно останавливая взгляд на рыжих. Мне в последнее время как-то рыжие нравятся. Почему-то. Не важно. 

Но мелькание цветных полос всех делает одинаковыми, а потому просто шагаю мимо танцпола следом за Митрохой на верхний уровень. Где как раз и есть випы.