Вину за воцарившийся по всей стране хаос можно возложить непосредственно на Генриха VI, в обязанности которого входило контролировать своих вельможных феодалов и добиваться соблюдения закона и порядка. Но король, отнюдь не пытаясь избавить своих подданных от претерпеваемых ими бесчисленных бедствий, ничего не предпринимал. Мировых судей, вершивших правосудие от его имени, и далее запугивали или подкупали, и англичане, по праву гордясь своей системой законов и процветающей профессией юриста, отнюдь не закрывали глаза на творимые сильными мира сего злодеяния и признавали извращение правосудия величайшим пороком своего века.

Хронист Джон Хардинг писал:

Большинству преступников, по-видимому, бесчинства сходили с рук. Они могли предстать перед судом, если их ловили с поличным, однако их часто оправдывали, а даже если нет, короли Ланкастерской династии, в особенности Генрих VI, даровали тысячи помилований.

Смертной казнью каралась государственная измена, считавшаяся тягчайшим, намного превосходящим прочие преступлением, а также убийство и кража предметов стоимостью более шиллинга. Изменников по закону полагалось вешать, выпускать им кишки, а потом четвертовать, и прибегали к этой варварской практике с XIII века. Изменников благородного происхождения обычно избавляли от полного набора ужасных пыток и казнили через отсечение головы, однако людей не столь знатных никак не щадили. Некоторые изменники не представали перед судом, а приговаривались к казни и лишению титулов, званий и собственности актами об объявлении вне закона, которые принимал парламент. Впоследствии значительное число этих актов о государственной измене отзывалось, позволяя обвиняемому или его наследникам вернуться на родину «живым и невредимым» или получить назад отобранные поместья.

Как замечал один итальянский наблюдатель, «в этой стране нет ничего легче, чем бросить любого в темницу». В тюрьмах содержались главным образом несостоятельные должники и уголовные преступники, тогда как совершившие преступления против государства обыкновенно томились в лондонском Тауэре или других крепостях. Полиции как органа охраны порядка не существовало. Надзор за соблюдением закона и порядка входил в обязанности шерифов и их констеблей на местах, однако зачастую они были продажны или бездеятельны.

Царящий в эту пору хаос не помешал купеческому сословию накопить немалые богатства. После 1450 года торговля шерстью медленно начала терять свое прежнее значение, однако одновременно за границей стал расти спрос на другие английские товары, например шерстяное сукно, олово, свинец, кожу и резные изделия из алебастра, изготовлявшиеся в графстве Ноттингемшир.

Принадлежащий англичанам порт Кале на северо-западе Франции был главным рынком, где продавалась английская шерсть. Так называемая Складская торговая компания[6] добилась получения монополии, которая позволяла ей продавать ввозимую в Кале из Англии шерсть купцам со всей Европы. Мир и спокойствие в Кале были необычайно важны для торговых сословий, однако мир этот часто оказывался под угрозой во время Войны Алой и Белой розы, когда враждующие феодалы избирали Кале местом своего изгнания или, еще того хуже, рассматривали этот город как своего рода плацдарм для вторжения в Англию.

Многие купцы, особенно жившие в Лондоне, разбогатели на ввозе предметов роскоши из Средиземноморья, куда стекались дорогие товары из еще более удаленных уголков мира: пряности, лекарственные снадобья, бумага, восточные шелка, рукописи, доспехи, вина, хлопок, сахар, бархатные ткани и драгоценные камни. Много веков англичане импортировали вино из Бордо и Гаскони, и, к счастью, завершение Столетней войны и победа французов не прервали этой торговли и даже не слишком сильно на нее повлияли.