Освещённый стол производил пугающее впечатление, хотя чёрная простыня скрывала лежащее на нём тело. Швейцарец нервно вздохнул, осознавая, что сейчас воочию увидит убитого наставника. Он уже не сомневался, что Моринорс погиб от рук таинственных убийц. Это было понятно ещё по фотографиям, которые ему продемонстрировал Молохов на экране своего мобильного телефона. Разве что там виднелись лишь рога с характерным узором из самоцветов, да и те перепачканы кровью проткнутого ими лыжника.

Патологоанатом дождался разрешения гридей и приоткрыл верхнюю часть трупа. Пенор сразу же скривил губы и наморщил лоб. Перед ним лежало почерневшее, словно от огня, тело с многочисленными шрамами, порезами и волдырями. На шее даже отсутствовала кожа. Единственными, что хорошо знакомо, оставались разноцветные рога. Те даже сейчас переливались на ярком свету.

– Но ето не Моринорс, – прошептал удивлённый Дивеллонт, обернувшись на своих конвоиров.

– Тело сильно пострадало от мороза… – попытался оправдаться рогатый патологоанатом.

– Ньет, у Моринорс рост высокен! – доказывал иностранец, возмущённо окинув труп руками. – И плечий узкен, а не так…

Гриди растерянно уставились на почерневшее тело. Они не были лично знакомы с наставником Пенора. Поэтому бесы до последнего думали, что впечатлительный швейцарец просто не хотел признавать очевидные вещи.

– Роган, – добавил тут же он, обойдя стол, и указал на голову погибшего.– Ви видейт ето?

– Только не надо трогать! – потребовал патологоанатом с недовольной гримасой.

– Ето не роган Моринорс, – настаивал Дивеллонт и перешёл на немецкий язык, обращаясь к лысому бесу. – Хотя узор выполнен почти как у моего наставника. Но это не из драгоценных камней. Неужели вы не видите?

Яфиан приблизился и тоже внимательнее осмотрел бесовские атрибуты покойника.

– И кто же это тогда? – недоверчиво переспросил он.

– Подделкен! – воскликнул иностранец и указал на озлобленного служителя морга. – Ти давайт мнье перчаткен, и я сам ошмортен етот фяльшивка!..

Коридоры монастыря с приходом нового дня наполнились движением и голосами. Церковный хор, который всю ночь звучал из колонок, сменился будничными разговорами. Вельма бродила по помещениям, проверяя, не бездельничают ли послушницы. Если она находила кого-то за праздным времяпрепровождением, тот тут же придумывала задание посерьёзней: почистить снег вокруг храма или на монастырском кладбище, перемыть и без того сверкающие полы, постирать или погладить чёрные платья, сходить в магазин за тканью и пошить чего-нибудь новое.

Старушка, прячущая свои маленькие рога под апостольником, не могла заставить что-либо сделать лишь одну «сестру». И это была Герда, которая переступила порог жилого корпуса в крайне скверном настроении. Вельма не упустила шанс поглумиться над своенравной «монахиней», поэтому поспешила ей наперерез.

– Вот добегалась, кикимора! – принялась ворчать женщина, размахивая руками. – Теперь-то тебя отсюда попрут!

– Не надо опережать события, – ухмыльнулась «инокиня», пытаясь обойти сварливую старуху.

– А я бы тебя в холодный гроб уложила! – не унималась монастырская экономка. – Да под тяжёлую плиту, чтобы сдвинуть изнутри не смогла. И на месяцок прямо под храмом бы!

– Это место уже занято братом Симарона, – напомнила золотолицая «сестра», продвигаясь всё дальше к заветной двери, за которой располагался зал с необычным алтарём.

Однако Вельма каждый раз обгоняла её, пытаясь помешать.

– От тебя очень скоро избавятся, вот увидишь! – пригрозила старушка и насмешливо пронаблюдала, как Герда безуспешно пробует открыть тяжёлую дверь с золотистыми узорами.