Мы поднялись на вершину – и начался восход солнца. Огромное красное светило поднималось медленно, освещая необычные, неземные горы, словно сохранившие свой первозданный вид от сотворения мира. Время будто застыло здесь, остановило свой ход. Светилось все небо, краски менялись, переливались, сияли.

А я уже плакал взахлеб, слезы текли не переставая. Не хотел плакать – слезы сами лились. И я почувствовал: все – это новая жизнь! Господь дает мне еще один шанс! Он оставил меня в живых для покаяния. Чтобы жить между страхом и надеждой.

Чтобы искупить свои грехи. Нужно молиться, нужно делать добрые дела! Это был перелом в моей жизни.

Лена: Он заплакал на вершине горы и плакал потом всю дорогу. Во всех монастырях он забивался в угол, прятался – и плакал там. Я видела, что он молится от всего сердца. Я просила, чтобы Господь дал ему веру, – но даже сама не ожидала, что это произойдет с ним так сильно, так явно…

Он начал исповедаться, причащаться. Потерял интерес к мирским развлечениям. Больше не пьет. Курил двадцать пять лет – бросил. Его жизнь полностью изменилась. Мы стали ездить на Валаам, в Вырицу, к святому Александру Свирскому, в Оптину пустынь.

Я поражаюсь тому, как Господь отвечает на молитвы!

Сергей: Я стал снова хорошо зарабатывать. Объявились старые друзья. А мне больше неинтересен прежний образ жизни. Я их спрашиваю: «Для чего вы живете?» А они шарахаются от меня и отвечают:

– Серега, да ты расслабься! Тебе нужно войти в колею, стать таким, как прежде!

А у меня такое чувство: я спал – а теперь проснулся.

Но если раньше у меня не было веры в Бога, то сейчас пока еще не хватает веры Богу – я все еще переживаю за завтрашний день, беспокоюсь. Нет и смирения. Гордыня настолько крепко во мне сидит – трудно с ней бороться. Всегда хотелось быть первым, а теперь я учусь смирению.

Мы с партнером по бизнесу решили не нанимать уборщицу – офис небольшой, сами приберемся. И он очень быстро скинул все обязанности по уборке на меня. И вот я мою полы в офисе, мою туалет, убираю и за себя, и за него. Говорю ему: «Ножки подними». Я раньше бы его избил – а теперь только «ножки подними». Я пытаюсь рассказать ему о Боге – но он пока не особенно слушает.

У нас перевозка грузов из других стран, и вот батюшка из нашего храма попросил привезти из Германии сто килограммов зондового детского питания для больного ребенка одной прихожанки – такого качества питание только в Германии делают. Я предложил партнеру помочь им за счет фирмы – он мне отказал. Тогда я вложил свои деньги и помог ребенку. Просил еще как-то партнера помочь храму – он тоже отказал, сказал: «Нам эти деньги не вернутся». Я снова помог из своих.

Но я не хочу его осуждать – вспоминаю, каким был сам. Может, мне его Господь послал для того, чтобы я себя вспоминал и боялся стать прежним. А его сердца Бог коснется – он, может, в сто раз меня лучше станет.

На жестком стуле сидеть было неудобно, и ноги сильно затекли – Таня не чувствовала неудобства. Смотрела не отрываясь в матовую стеклянную дверь, но толстое стекло надежно скрывало все происходящее в реанимации.

Высокая пожилая санитарка в конце коридора, шмякнув тряпкой в старое ведро, сочувственно поделилась с закрывающей дверь гардеробщицей:

– Девочка-то все сидит… И выгнать ее жалко… Тут, видать, на стуле и ночевать собралась…

Седая гардеробщица отозвалась решительно:

– Скажи: больница закрывается! Пусть завтра приходит! Может, хоть поспит где-нибудь – а то у нее у самой вид уж больно больной…