В тот вечер я так и не зашла в воду. Мой новый знакомый – англичанин, имя которого сразу вылетело у меня из головы, – составил мне компанию, и мы немного прогулялись вдоль пляжа, решив уйти подальше от места событий. Я никак не могла прийти в себя после увиденного. Наверно, лицо мое выражало ужас, я представляла себя на месте этой женщины, и меня охватывала паника, а что если на ее месте окажусь я? Англичанин поглядывал на меня со снисходительной улыбочкой опытного путешественника и все повторял:

– Это же Индия…

– Почему бы им просто не запретить здесь купание? – спрашивала я. – Поставили бы табличку, что купаться запрещено из-за опасного течения, и все.

– Ну, вероятно, потому что туристы перестали бы сюда ездить…

Не знаю, что пугало меня больше, утонуть в океане или быть спасенной, как эта женщина, и брошенной на всеобщее обозрение, полуживой и обнаженной… Думаю, англичанин не мог понять моих переживаний. Не помню, как мы распрощались и как я добралась до дома в тот вечер, но назавтра у нас произошел странный разговор. Я как раз поднималась с пляжа. Мне оставалось преодолеть последние ступени, когда я заметила, что наверху стоит и смотрит на мои потуги вчерашний англичанин. Вид у него был нетерпеливый. Едва я поднялась, он воскликнул:

– Где вы были? Я, черт возьми, прождал вас вчера целый вечер!

– А что случилось?

– Что случилось?! Мы же договорились поужинать вместе!

Я смотрела с недоумением – не припомню, чтобы мы с ним о чем-то договаривались.

– Вы что, забыли? Вы забыли, что я пригласил вас на ужин?!

Не знаю, почему это так его расстроило, но он весь затрясся от возмущения. Я хотела объяснить, что сделала это не нарочно, но он не слушал меня. Лицо его исказилось от злости, и он завизжал, размахивая руками перед моим носом:

– Я что вам, какой-то мальчишка?! С какой стати я должен стоять и ждать вас черт знает сколько времени? Что вы о себе возомнили?..

На нас стали обращать внимание. Мы выглядели как ссорящаяся семейная пара, а ведь я даже имени его не знала. И как так получается, что какой-то посторонний мужик отчитывает меня ни за что ни про что? С какой это стати?

– Хватит! – рявкнула я, и он тотчас замолчал. – Я вам не жена, ясно? Прощайте.

– Постойте! – жалобно попросил он. – Постойте, прошу вас! Мне жаль, если я был слишком эмоционален, простите меня… Клянусь вам, я всего лишь хотел встретиться с вами снова… Вы мне очень симпатичны, я подумал, может быть, мы могли бы подружиться… Здесь редко встретишь приличного человека… – Он брел за мной, но я, вся дрожа от гнева или от чего-то еще, шла почти бегом и в конце концов окатила его таким взглядом, что он не решился идти дальше. А я добежала до дома и рухнула на кровать. Слезы катились у меня из глаз. Японка убежала от меня как от чумы, англичанин орет на глазах у всех. Ну что со мной не так?

У меня все еще болит нога, так что утренние купания в океане пришлось отменить. Спуститься на пляж у меня еще кое-как получалось, я медленно ковыляла вниз, пропуская вперед стайки босоногих индийских пареньков с голыми цыплячьими спинами; они ловко скатывались по ступенькам, не боясь поскользнуться и упасть. А вот взобраться по склону обратно было намного труднее. За час с небольшим, пока я окуналась и возвращалась назад, солнце распалялось сильнее. От его острых огненных лучей жгло плечи и руки. И хоть я укутывалась в длинный платок с головы до пят, чувство было такое, словно меня поджаривают на печке. Останавливаться и передохнуть уже не получалось, стоило только притормозить, как солнце впивалось в кожу, душило и отнимало последние силы. С меня градом сходил пот, от свежести утреннего купания не оставалось и следа, все тело ныло. Запахи, усиленные жарой, ударяли в нос, кружилась голова. Пляжная сумка, в которой и вещей-то было, только мокрый купальник, ключ от комнаты да кошелек, казалась невыносимо тяжелой и оттягивала плечо. Нога моя распухала прямо на глазах, и от этого зрелища у меня текли слезы. Мне было жаль себя, одну-одинешеньку, тащившуюся по такой жаре на гору, с больной ногой, где-то далеко от дома, в чужом краю… Да что там далеко, у черта на куличиках… Пробегавшие мимо парнишки заглядывали мне в лицо – не оттого, конечно, что удивлялись моим слезам или сочувствовали, на это они не обращали никакого внимания, а из простого любопытства к белокожим. Один даже собрался меня сфотографировать. Его друзья уже обступили меня, желая попасть в кадр вместе со мной, выставили костлявые локти и белозубые рты, но я отказала, довольно резко, и они ретировались. Я ненавидела их в эти минуты. Ненавидела их нагловатые деревенские повадки, и похабные смешки, и непонятную речь, и то, как весело и без устали они скакали на гору, привыкшие и к беспощадному солнцу, и вонючему воздуху вокруг. Их не изматывала жара, у них не болели ноги, и вообще, ничто не омрачало их беззаботного существования, во всяком случае, их уж точно не одолевали мысли, подобные моим. Они были у себя дома и вели себя как всегда, а что здесь делала я? На этот вопрос я не знала ответа.