Пляж стоял пустым. Ни зонтов, ни душа, ни кабинок для переодевания, ни кафе, ни чего-то еще, указывающего на отдых, здесь не было, как будто это место вообще не предназначалось для людей. Во всю ширину берега, от обрыва и до океана простирался песок, сначала рыхлый и холмистый, а ближе к воде плоский и твердый как асфальт, и кроме песка – ничего. Весь день здесь нещадно палило солнце, и укрыться от него было негде. На пляже не торчало ни деревца, ни кустика; кое-какая растительность тянулась по склону, но это были пригнувшиеся к земле, выжженные солнцем кустарники; деревьев, способных дать хоть какую-то тень, среди них не было, в общем, «зеленым оазисом», о котором говорилось в буклете, здесь и не пахло. Утром на рассвете, когда солнце только поднималось из-за горы, у самого подножия обрыва стояла тень, но уже с половины восьмого и эта узкая полоска начинала таять, и к восьми утра на всем пляже не оставалось ни одного уголка, куда бы ни заглядывали обжигающие лучи горячего индийского солнца. Песок нагревался так, что босыми ногами было не ступить. Бутылку воды, которую я приносила с собой, приходилось выпивать поскорее, иначе вода в ней становилась вареной. Одежда, оставленная на солнце, моментально выгорала и покрывалась пятнами. Испортив так несколько футболок, я стала носить с собой купленное здесь же дешевое полотенце и накрывала им горку своих вещей, когда шла в океан.

Уже поднявшись наверх и укрывшись в тени какого-нибудь кафе, я чувствовала, как под футболкой по мне все еще струйками катится пот и кожа на лице и руках покалывает и пахнет горелым. Сказать по правде, смотреть на пляж с горы было намного поэтичнее. Сине-зеленый океан простирался до куда глаз хватало, гладкий берег плескался в бурлящих волнах, как в шампанском, и крутая отвесная скала, если не приглядываться к ее замусоренным склонам, добавляла картине остроты и жутковатого природного колорита. Нельзя было не признать величие и своеобразную красоту этой местности, не тронутой цивилизацией, главное – смотреть на все это словно бы со стороны, как на открытку, а не как на место, где ты живешь. Думаю, если подняться еще выше и смотреть с высоты птичьего полета, то вид открывается еще более впечатляющий. Вообще, это было бы лучше всего – прилететь сюда на вертолете, полюбоваться живописным видом океана, крутого берега и длинных волн, пообещать себе вернуться сюда и… не сделать этого. И запомнить это место таким – неизвестным, волнующим, опасным и романтичным. И так и не узнать ничего о том, как здесь живется.

Поначалу спасатели – эти неказистые на первый взгляд мужички, вечно торчащие на пляже в одинаковых синих майках и черных шортах, – не произвели на меня никакого впечатления. Их было шесть или семь, все на одно лицо, и я никогда не могла понять, были ли это все время одни и те же люди или они менялись и работали по сменам. Вид у них был отнюдь не спортивный, среди индийцев вообще не встретишь спортивного мускулистого тела, большинство из них тощие и как будто все время голодные, первое время мне даже было неловко при них обедать, казалось, что официант, принесший мне тарелку с едой, роняет слезы, глядя на то, как я подношу ко рту полную ложку риса. Изредка попадаются одутловатые мужчины с выпирающими вперед животами и отдышкой. Спасатели были, по крайней мере, крепкие, жилистые и, как я выяснила через несколько дней, обладали недюжинной силой. Первые дни они только и делали, что ходили вдоль пляжа всей толпой и свистели в свои свистки, заставляя купающихся перемещаться по их указанию. Наверно, они делали это из лучших побуждений, заботясь о том, чтобы никого не унесло течением или не прибило к скалам, но бесцеремонность, с какой они свистели тебе прямо в ухо, если ты вдруг оказался поблизости, сердито махали руками и орали что было мочи, если кто-то им не повиновался, напоминала тюремщиков, охранявших заключенных. Их целью было сгрести всех нас в одну кучу и не давать разбредаться. Как только им удавалось добиться этого, они вставали с чувством выполненного долга, складывали руки на груди и разглядывали нас, скачущих на волнах. Стоило кому-то оказаться в стороне, они снова пускали в ход свистки, жестикулировали и кричали нам, призывая помочь вернуть предателя на место.