– Не переживай, если надо будет, мы пошпионим за ним, – смеясь, успокаивал Кирилл. Случайно расслышав имя своего деда, Филин заволновался, затушил сигарету и встал. В какой-то миг ему захотелось подойти к «малявкам» и спросить, знают ли они, где сейчас находится его дед. Однако он передумал, так как высокомерие в нем было сильнее, чем простая тяга к общению. Филин подошел к ласково журчащему горному ручью, попил воды и, все-таки надеясь увидеть сегодня своего старика, решил еще раз сходить в пансионат.

– Чудак какой-то, – глядя ему вслед, сказала Вика.

– Кто? – рассеянно спросил брат. Кирилл все это время был занят своими мыслями и идеями так, что ничего вокруг не замечал. В этом мальчик походил на своего отца. Андрей Павлович также мог быть невнимательным, если глубоко о чем-то задумывался.

А задумался Кирилл вот над чем. С самого начала, как только он стал обладателем видеокамеры, его преследовала мечта снять о животных настоящее кино. И у этого фильма, как ему представлялось, должно быть все необходимое – сценарист, режиссер, оператор и, конечно же, продюсеры. В голове его огненное колесо мечты завертелось с новой силой, и он мысленно сказал себе: «Или здесь и сейчас, или никогда!» Может быть, это очень даже странно, но такая решимость пришла к нему в тот момент, когда он рухнул с дуба.

Кирилл уже знал, о ком будет его фильм. О лисице. Но из-за непростого характера старика им придется теперь действовать не напрямую, а окольными путями. Иначе будет не справедливо, если о настоящей жизни лисицы будет знать лишь один Исидор Афанасьевич.

Екатерина Николаевна так и не была посвящена в истинное происхождение царапины на носу сына. Ей стало известно лишь то, что Кирилл упал с дуба. Дети решили скрыть от матери свое знакомство с белкой. Но стоило бы Екатерине Николаевне узнать, что эта ранка – результат чрезмерного любопытства, так она тут же начала бы вспоминать все болезни, которые только передаются от животных.

Неизменное время обеда, привычное дома, в связи с распорядком жизни в пансионате сдвинулось на час вперед, но аппетит от этого не прибавился, и ребята с неохотой шли в столовую.

– Мама, – негодовал Кирилл, – если бы мы не так часто ходили в столовую, у нас было бы больше времени.

– Куда же ты так торопишься? – смеялась Екатерина Николаевна.

– Конечно, будешь торопиться, – вмешалась Вика, – ведь здесь столько всего интересного, а у нас на все про все осталось только двадцать девять дней.

– Уже двадцать девять?! – печально удивился Кирилл. Андрей Павлович, заказав еду и, видимо, предвкушая сытный обед, с довольной улыбкой вернулся за столик.

– О чем лапша? – потирая ладони, бодренько поинтересовался он у семьи.

– О том, что наши дети желают питаться воздухом и, таким образом, не тратить времени на походы в столовую, – с ласковой материнской иронией объяснила Екатерина Николаевна.

Андрей Павлович обнял обоих своих нахмуренных детей и с наигранно умным видом произнес свое главенствующее, хозяйское слово:

– Конечно, при таком раскладе, семейный бюджет значительно выиграет. Но… – для пущей значительности покашлял он, – не изменится ли состав семьи в общем? Питаясь воздухом, детки мои, вы просто напросто растворитесь или станете такими прозрачными, что впору будет записывать вас в ранг призраков…

И пока Андрей Павлович расписывал все недостатки призрачного существования, официантка принесла заказ. «Кстати, – думал Кирилл, хрумкая салатом, – папа подкинул неплохую идею… Мой фильм будет называться „Призрак-лиса“ или еще как-нибудь…» Но тут он почувствовал, как остренький локоток сестры толкнул его в бок. Он посмотрел сначала на родителей, которые говорили о каких-то археологических памятниках. Кирилл машинально, как прилежный ученик, стал слушать их разговор, и только после того, как она еще раз его толкнула, он на нее взглянул. Вика взглядом показала на соседний столик, за которым, о чем-то беседуя, обедали Исидор Афанасьевич и его внук.