Храм, со всех сторон окруженный балками, рощами и родниками, как и сам поселок, расположился рядом с городской чертой в довольно живописном месте на берегу речки Камышевки. Сразу от остановки, прямо по полю к нему вела протоптанная тропа, ступив на которую, Михаил быстро пошел в направлении пяти куполов сооружения, выкрашенного в бело-голубые тона. Догнав, пристроился к веренице женщин, скорей всего нацелившихся туда же, куда и он.

Шли ходко, громко выдыхая клубы пара изо рта. Если ветер как-то сдувал часть снежного «полотна» с открытого места, то поселок утопал в снегу, в легких сумерках отбеливавшему тени домов, заборов и деревьев. Поскрипывавший на морозе снег предательски выдавал приближение чужаков. С подворий залаяли собаки, готовые по цепочке принять пришлых, оповещая хозяев о неусыпном несении своей нелегкой службы в такое время года.

Войдя на храмовый двор, встав на паперти напротив железной, двустворчатой двери, перекрестился на икону над дверью. Как и в прошлой жизни, с большим напрягом сделал поклон. Вспомнил, так с ним всегда! Поклониться – проблема, пообщаться с батюшкой – запросто, только если разговор не касался самой веры. Для Каретникова отношение к вере особенное. С одной стороны, он православный христианин, с другой – натуральный язычник. Всегда, как всякий славянин, считал себя прапрапра – сыном божьим, имея в виду родных богов, а не рабом Божьим был – по новой вере, завезенной из Византии. Короче, грешник он большой. Но какой уж есть. Вот сейчас возникла потребность пообщаться с НИМ, явился в храм. А общение это Михаил предпочитает вести без посредников.

Вошел внутрь. Достойно, но без особого шика. Пол вымощен метлахской плиткой с узором, скорее всего община расстаралась. Нужно людей поддержать, сейчас время такое, что люди редко заходят в такие места. Город вроде бы под боком, а прихожан на богослужение приходит раз-два и обчелся. Усопших отпевать попа в дом зовут. Если покрестить младенца, то только по-тихому, чтоб не дай боже партийное руководство не пронюхало. А ведь новое поколение «партейцев» и сами, шифруясь, иногда общаются с батюшкой. Все вроде бы шито-крыто, но в то же время на слуху. Но ничего не докажешь!

Сразу за притвором попал в руки двум старухам. Голову посетила мысль: «Сейчас начнется!» И точно! Пожилые, уставшие от жизни и проблем люди часто поучают молодых, потому как им «больно смотреть» на «косяки» молодежи, хочется поправить, подсказать, не всегда это получается сделать в мягкой форме, да многие и не хотят помочь, напротив – уязвить. Издержки возраста, характера и личных проблем. Подозрительно осмотрев Каретникова, более бойкая спросила:

– Зачем пришел?

Зачем? Дура или как? Зачем люди к Богу приходят? Да и тебе-то какая разница? Улыбнулся, молча, не провоцируя местный «персонал», бочком обошел обеих. Видел, как дернулась «ретивая», но вторая оказалась более умная, придержала рукой товарку, прошептала:

– Стой! Федоровна, он сам разберется.

Вот это правильно. Перекрестился три раза. В позвоночник будто кто лом вставил. Через силу произвел поклон. За спиной услыхал напутствие:

– На солею не наступи!

Бдят бабки, неусыпный пригляд ведут.

Служба проходила при малом стечении народа, то бишь его было действительно не много. Десятка полтора людей обоего пола и преклонного возраста слушали проповедь приходского священника, поставленным голосом вещавшего с возвышения. Стена, называемая иконостасом, вся увешана иконами, а на золоте Царских врат бликовали отсветы от свечей. Ну, батюшке, да и всей остальной пастве он мешать точно не будет, шагнул в сторону церковной лавки.