– Н-да! Ну что ж, и так бывает. А когда все это было?

– Два дня назад.

Так это так выходит, что он не слишком и задержался в этих местах. Если темп передвижения ускорить, глядишь, и к своим пробиться получится. Не сразу понял, что лейтенант задал вопрос.

– Что?

– Откуда столько трупов во дворе? И кто все эти люди?

Усмехнулся.

– Да вы присядьте. В ногах правды нет. Хутор на отшибе стоит, и это для нас хорошо. – Наконец-то засунул стволы в кобуры, подвешенные на ремень, что не укрылось от внимания всех троих, объяснил ситуацию: – Вот этот, что у меня в ногах сопит, мой сержант. Хутор – ловушка националистов для отступающих бойцов. Голодные бедолаги подходили к хутору, радушный хозяин их привечал стаканом самогона, и после того, как они засыпали, подсобные работники их скирдовали в погреб. Дальше на эту перевалочную базу подъезжал пан Возный…

– Кто?

– Подозреваю, что местный руководитель националистического подполья. Так вот, что дальше должны делать с придурками, до выпивки падкими… у меня одни предположения. Разбираться не стал, приговор привел в исполнение согласно законам военного времени.

Один из бойцов поежился.

– Так это вы один их?..

Кивнул.

– Один. Если у подчиненных ума нет, приходится самому отдуваться. Видно, плохой начальник.

– Извините. Можно? – как будто из ниоткуда послышался молодой женский голос.

Вся тройка новых персонажей в пару секунд ощетинилась стволами.

Что за… Он ведь проверил все закутки в этом хозяйстве, а через высокий забор не всякий перелезть может. Из-за густых кустов смородины, в уголке двора с садочком, где под деревьями поставлен стол, по пояс материализовалось явление… гм… ясноглазого, растрепанного чучела, явно женского пола, и явно в армейской гимнастерке с треугольниками в полевых петлицах.

– Не понял!

– Старший сержант медицинской службы Егорова…

А глаза лучатся счастьем. Подслушивала, значит.

– …разрешите присутствовать.

Твою дивизию! Кивнул.

– Присутствуйте. Ну и как вам удалось остаться незамеченной? Вы ешьте и рассказывайте.

Не торопясь и стараясь не напихиваться, объяснила прописную истину, которая в двух словах заключалась:

– …все выпили, а я ведь не употребляю. Все заснули, а меня связали и тряпку в рот запихнули, к остальным бросили. Вы нас осмотреть пришли, ну я подумала, враг, а оказалось…

– Н-да! Старею!

– Вы-ы?

– Вы ешьте. Потом себя в порядок приведете и личное поручение выполнять будете. А вы, лейтенант, прошу показать документы, и ваших бойцов тоже. Сами понимаете…

– Понимаем.

Слишком придираться и присматриваться не стал, отметил лишь то, что скрепки на сгибе «книжек» ржавые, с остальным в процессе разберется.

– Лейтенант Иловайский, вы и ваши люди до перехода к нашим поступаете в мое распоряжение. Выставьте наблюдателя на чердаке дома, место там оборудовано, позаботьтесь о смене, выступаем завтра с рассветом. В процессе несения службы бойцов помыть и переодеть, пополнить боекомплект. Форму и боеприпасы найдете в сарае.

Вечер подкрался незаметно. Отрадно, что ребенок больше не орал, вымытый и накормленный, перепеленутый в чистые холстины.

«Молодец, девочка!» Одобрил сделанное медсестрой. Сама вымытая, переодевшаяся в новую форму, причесанная, сержант, вымотавшись и устав от переживаний, спала рядом с ребенком.

«Смотри-ка, из Золушки принцесса вылупилась! Была, как есть чучело, а тут красавица писаная. Этого мне только в отряде недоставало».

Бойцы спалились раньше, чем ожидал. Чисто случайно услышал такое, что и предположить бы не додумался. Пока лейтенант чем-то увлеченно занимался в сарае, решил прогуляться к погребу. Вдруг кто оклемался?