– Вижу…

– Ну вот. А в горячке миротворческих усилий Шуры эти курвы расцарапали ему руку до крови. Наши крови – моя и Шурина – по запарке смешались, и Шура потом повсюду утверждал, что теперь во мне течет и еврейская кровь тоже!..

Ну и пошло-поехало!.. Кто такой Шура? Что такое «курвы»? Где такой город «Пустырь»? И так далее…

Вот и пришлось за последний месяц в третий раз пересказывать свою историю.

Первый раз – Капитану судна «Академик Абрам Ф. Иоффе», второй раз – сержанту нью-йоркской полиции Рут Истлейк и ее русскому сыну Тимуру и в третий раз вот сейчас.

Причем я заметил, что каждый раз, несмотря на все более и более сокращенные варианты моего рассказа, рассказ все удлинялся и увеличивался в объеме: Капитану я рассказывал все, что было ДО НЕГО; Рут и Тимурчику – все, что было ДО НИХ, но уже включая в рассказ и Капитана; теперь же я рассказываю Соксу все, что происходило со мной ДО БЕЛОГО ДОМА, но уже с историями Капитана и Рут с Тимуром…

Надо отдать должное Соксу – он был превосходным слушателем.

Но как только я закончил свой опус на том, каким образом оказался в Вашингтоне, так меня словно молнией стукнуло!!!

– Боже мой!.. – завопил я. – Что же делать?! Я же шофера этого туристического автобуса Кевина Стивенса ни о чем не предупредил!.. Елочки точеные!.. Он же там с ума сходит!.. Ему же за меня перед Рут и Тимурчиком ответ держать… Что делать?! Батюшки, сволочь я, каких не бывало!..

– Не мечись и не верещи так, – говорит Сокс. – У меня даже голова распухла от твоей истерики. Сейчас что-нибудь придумаем…

И нажимает лапой одну из трех разноцветных кнопок на пульте, который лежит прямо перед ним. И Сокc нажимает именно зеленую кнопку.

– Возьми себя в лапы, Кыся. Сейчас придет Ларри Браун, и ты ему все объяснишь. Это мой личный телохранитель и умница. Мой приятель. Говорит по-Нашему лучше любого Кота.

Дверь открывается, и в наш лазаретик входит тот самый мужик, у которого я лежал на руках, а он еще втихаря ржал, когда услышал от Сокса, что «Бляди» – это особая порода Собак.

– Привет, ребята! – говорит он. – Как дела?

– Нормально, – отвечает ему Сокс. – Ларри, познакомься, пожалуйста: это – Кыся. Кыся! А это Ларри Браун. Я тебе про него уже говорил.

– Привет, Кыся, – говорит Ларри. – Что стряслось?

Объяснил я ему ситуацию – так сбивчиво, с пятого на десятое, но он все просек, записал откуда автобус, название – «Америка», и что по бокам автобуса нарисована та смехотворная тощая Псина. И что группа – шведская, а водителя зовут Кевин Стивенс.

Ларри тут же позвонил по своему карманному телефону, продиктовал кому-то все эти данные, попросил немедленно разыскать мистера Кевина Стивенса и соединить его с ним – Ларри Брауном.

– Он еще толстый такой, и на вид ему лет за пятьдесят, – добавил я для верности.

– Это не обязательно. Такие автобусы снабжены радиостанциями, а водители в обязательном порядке имеют в карманах вот эти штуки. – И Ларри показывает мне свой карманный телефон. – Сейчас наши ребята достанут его номер и…

И в эту секунду телефон Ларри запиликал прямо у него в руке.

– Браун! – говорит Ларри в трубку и подмигивает мне. – Здравствуйте, мистер Стивенс. Вам уже сказали, кто я? Вот и прекрасно! А то ваш клиент тут волнуется, нервничает – не успел предупредить вас, что ненадолго задержится у нас тут в Белом доме… Ах, ему еще в конгресс надо?.. Поможем. Нет проблем. Когда он должен вернуться в Нью-Йорк? Ага… Никаких трудностей. Подъедете к Южному входу и заберете его. Я сам вам его и передам. Не волнуйтесь…

Но Кевин Стивенс и не собирался откланиваться! Ларри пришлось еще довольно долго слушать Кевина, глядя на меня. Наконец он прорвался: