– Тогда завтра во время приема я попрошу тебя не отходить от меня ни на шаг! – быстро проговорил Клинтон, но тут же спохватился: – Хотя первое твое качество – СВОИХ НЕ ЗАКЛАДЫВАЮТ – войдет в противоречие со вторым, и я просто боюсь за твое здоровье…

– Не волнуйтесь, мистер Президент, – сказал я. – Это я еще завтра-посмотрю – кто там СВОЙ, а кто и не очень.

И мы разошлись спать. Было ровно три часа ночи.

И снится мне, что я почему-то в… Испании!.. Я про Испанию слышал всего три раза в жизни: от Шуры – тот все мечтал когда-нибудь там побывать; от Фридриха фон Тифенбаха, который показывал мне очень красивый альбом с видами Испании и говорил, что умирать уедет в какую-то Андалузию, где есть город Кордоба, а в этом городе у Фридриха есть небольшая вилла. Купил ее лет двадцать тому назад, да все никак не соберется слетать туда… А еще про Испанию я слышал от Капитана Александра-Ивановича-Кэп-Мастера. Он там вокруг нее плавал…

Так вот, значит, снится мне, что я в Испании. И жарко, ну просто ужасно! Дышать нечем, лапы вялые, голова в тумане… Бреду узенькими-узенькими кривыми улочками… И все домики белые-белые, и от этого на них очень трудно смотреть – так все сверкает в глазах от солнца!..

Скрыться от жары и слепящего света можно только лишь в маленьких двориках – Фридрих называл их «патио». Они есть внутри каждого дома – с такими малюсенькими кукольными балкончиками, все в неведомых цветах красоты невероятной! Но я стесняюсь туда заходить – чужое все-таки…

Иду, прижимаюсь к теневой стороне улочки, заглядываю во все эти дворики-патио – один другого прекрасней: вымощены разноцветными гладенькими камушками типа осколков разбитых тарелок, и если бы не жара, если бы можно было еще и дышать, то мне показалось бы, что я в настоящем раю!..

И вдруг в одном дворике, почти пустынном, только по стенам неяркие ползучие цветы, вижу ШУРУ ПЛОТКИНА!!!

В незнакомой мне пижаме Шура ходит под ручку со странным невысоким бронзовым стариком. Не выкрашенным бронзовой краской, а из настоящей бронзы – металла. Старик в бронзовой чалме, в бронзовом халате без воротника. Одной бронзовой рукой поддерживает Шуру под локоток, во второй руке – бронзовая книга. Бронза темная, не блестит – старая-старая!

Ходят они вокруг желтовато-серого квадратного каменного пьедестала, на котором стоит жутко неудобное, с моей точки зрения, каменное кресло. А вокруг пьедестала – квадратная клумбочка с коротенькими цветочками…

– Шурик!!! – кричу я. – Шурочка!.. Господи! Да как же ты здесь оказался?!

Шура удивленно оглядывается, останавливает своего бронзового старика, видит меня и без особого восторга, но так симпатично говорит мне:

– Мартынчик!.. Как хорошо, что ты наконец отыскался. Познакомься, пожалуйста. Это сеньор Аарон Маймонидес – великий еврейско-испанский ученый, философ и врач. Ты не смотри, что он такой бронзовый, – он доктор Божьей милостью! Если бы не он, я бы… Ему знаешь сколько лет?

– Возраст-то явно пенсионный, – говорю.

– Глупенький ты мой Мартынчик, – так ласково говорит мне Шура. – Ему больше пятисот лет!

– Вот никогда не дал бы! – вежливо говорю я. – Как, ты сказал, его зовут?

– Аарон (через два «а») Маймонидес из еврейского квартала Худерия.

– У меня теперь тоже есть один знакомый Собак – Арон. Только с одним «а». Тоже из еврейского квартала. Бруклин называется…

– Боже мой, Мартын! Ну как ты можешь сравнивать?!

– А чего? – говорю. – Тоже – вполне приличный старикан.

А этот Маймонидес на меня даже не смотрит. И ни словечка. Да наплевать мне на его стариковские причуды, думаю. Важно, что он Шурика вылечил!..