– Так вот твоя благодарность? – проговорил дядюшка. – Тебя настроили против нас? – Он протянул руку и прибавил газ в горелке у нас над головами. От вспыхнувшего огня по лицу его заплясали тени. – Какая удача, что я заработался допоздна и услышал шорох.

– Неправда! – вскричал я, мгновенно осознав всю свою наивность. – Вы меня подстерегали. У вас в комнате было темно – иначе я бы заметил отсвет в щели под дверью. И вот почему вы не заперли меня на ключ!

Понимая, что усилия мои напрасны, я все же потянул парадную дверь на себя, однако она не подалась.

– Ключ у меня в кармане, – коротко бросил дядюшка.

В отчаянии я забарабанил по двери кулаками, крича:

– На помощь! Выпустите меня! Караул!

Дядюшка с бранью схватил меня. Поднятый мною шум перебудил весь дом. На лестнице послышались голоса, внесли свет, и я, лягая дядюшку по ногам, пронзительно завопил. Единственное, на что я надеялся, это вызвать сочувствие у кого-нибудь из слуг. Глянув вверх, я увидел на лестнице Эмму и тетушку, стоявших там в ночных одеяниях. За ними показалась Эллен – подумать только, когда-то в ее лице мне чудилась доброжелательность! – и молодая служанка, которую раньше я видел лишь мельком. Слуга Фрэнк явился с нижнего этажа полностью одетым и, с первого взгляда оценив ситуацию, бросился дядюшке на помощь.

– В чулан его! – скомандовал дядюшка Фрэнку, и оба они поволокли меня в глубь дома.

– Мерзкий негодник! – воскликнула Эмма. – После всего, что мы для тебя сделали!

– Не вини его, дорогая, – проговорил дядюшка. – Разве ты не видишь, что он за свои поступки не отвечает?

– Нет, это неправда. Я не сумасшедший, – кричал я, обращаясь к служанке, взиравшей на меня в ужасе. – Они хотят меня убить! Они подсыпают мне отраву! Умоляю вас – обратитесь к правосудию, расскажите там обо всем.

Меня без промедления впихнули в каморку возле дальнего коридора. При свете свечи, с которой кто-то стоял у двери, я успел только разглядеть, что внутри нет ни мебели, ни ковра, ни камина, зато железная решетка загораживает единственное окошко, смотревшее, очевидно, на задний двор. Дверь тут же захлопнулась, и я остался один, в холоде и мраке.

Итак, пытаясь бежать, я угодил в ловушку. Холод пронизывал меня до костей: сопротивляясь, я растерял одеяла, а постельные принадлежности отсутствовали, и мне предстояло провести всю ночь в одной рубашке с возможной опасностью для жизни. Я улегся на голые доски, стараясь сжаться в комочек и даже не помышляя о сне. Они стремятся меня убить. Но я не поддамся.

Когда едва-едва забрезжил рассвет, дверь отворилась и вошла Эмма в сопровождении Фрэнка, с едой и питьем. Не сводя с меня взгляда, в котором страх и отвращение странным образом мешались с жалостью, она поставила тарелки на пол.

– Я ничего не возьму в рот, пока вы сами не попробуете, – заявил я. – И пить буду только воду.

– Я надеюсь, что тебе станет лучше, – сказала Эмма, – и ты поймешь, насколько нелепы и несправедливы твои подозрения.

– Мне очень холодно, – добавил я.

– Отец говорит, что боится дать тебе одеяла и разжечь огонь.

С этими словами она вышла, а Фрэнк запер за ней дверь.

Часа через два – следить за временем сделалось трудно – Эмма вернулась вместе с отцом. При виде нетронутых еды и питья дядюшка заявил:

– Ты собрался себя уморить. И все из-за того, что тебя сбила с толку эта глупая и злобная тварь – твоя мать.

– Не смейте так говорить о моей матери! – закричал я.

– Думаю, тебе нужно узнать правду, – сурово проговорил дядюшка. – Именно на твоей матери лежит вина за все беды, которые постигли моего несчастного брата Питера. Она всячески стремилась заполучить власть над этим невинным слабоумным созданием.