Я нарезал хлеб и заглянул в холодильник. Он ничем новым не порадовал: в большом отделении дожидалась обеда и ужина кастрюля борща, на других полочках нашлись майонез, томатная паста, остатки сливочного масла и три вида варенья. У мойки для посуды стояла банка соленых огурцов. Небогатый выбор для закуски. На внутренней дверце холодильника, как всегда, стояла початая бутылка водки — в доме ее не столько пили, столько использовали как обезжиривающее и обеззараживающее средство. Вместо спирта. Дешево и сердито, и, как говорится, на любой вкус. В качестве спиртного ни я, ни Машка хранившуюся в доме водку не воспринимали. Сейчас в бутылке оставалось буквально на донышке — видимо, к родителям заходил гость, для которого техническая, с нашей точки зрения, жидкость имела другую ценность. Не понимаю таких людей. Менять реальную жизнь на пришибленно-иллюзорную… Хорошо, что Машка тоже не такая. Плохо, что чересчур.

Я достал масло и варенье. Остальное содержимое холодильника не соответствовало жанру. Из откупоренной поллитровки с наливкой пахнуло фруктовым миксом и резкой, для меня неприятной, ноткой алкоголя.

Кажется, Машка нашла, наконец, довод, который позволил бы им юркнуть обратно за дверь. Она как раз набрала полную грудь воздуха…

— Чай с бутербродами будете? — опередил я.

Захар толкнул Машку в бок, отчего она чуть не поперхнулась, и оба кивнули:

— Не откажемся.

Долго не знавшие, как подступиться к решению своего вопроса — возможности продолжить сладкий тет-а-тет — Машка с Захаром обрадовались: у них нашлось временное занятие, а после совместных посиделок настроение у меня, возможно, повысится…

А ведь точно повысится, они постарались, даже потратились ради моего удовольствия. Надо отдать должное Машкиной сообразительности: если бы не они вышли ко мне, получавшему подарок от их имени, а я сам обнаружил в родительской спальне чувственные шуры-муры, то результат, вопреки всем моим логическим выводам, мог скатиться к случившемуся недавно кошмару. Эмоциям не прикажешь.

Машка уселась за стол между мной и Захаром.

— Интриганка, — буркнул я не столько недовольно, сколько с признанием заслуг в упомянутой области.

Она ведь даже размещение за столом продумала — сделала так, чтобы злой сильный брат физически не контачил с раздражавшим его добрым нежным парнем. А я-то ее дурой обзывал. Три один в пользу сестренки.

На мой выпад она не обиделась, посчитав (и правильно) восхищением.

Я заметил, что чайник остался невключенным, а взгляды молодежи периодически постреливают в сторону бутылки.

— Уже пробовали? — спросил я.

Захар отвернулся, будто не понял вопроса, а Машка мелко кивнула, чтобы не развивать тему.

Из-за такой реакции мне потребовалось словесное подтверждение.

— И как вам?

— Вкусно, фруктами отдает. Ликер напоминает. — Осознав, что каждое лишнее слово становится чересчур лишним, Машка завершила: — Мы только пробуем, чтобы, если что, разговор поддержать. Как сейчас.

— Налить? — прямо поинтересовался я.

Захар сглотнул. Машка помотала головой:

— Мы не пьем. Ну, разве что по чуть-чуть…

— Нет уж, ребятки, нет — значит, нет. Чуть-чуть алкоголиков, как и чуть-чуть беременных, не бывает.

— Выходит, ты у нас алкоголик? — Машка состроила ехидную улыбочку.

Не найдя, что ответить, я вскипел:

— Чайник ставь, если пить хотите.

Что бы кто ни говорил, а сила — главный довод в любом споре.

Через пару минут мы уже поднимали в тосте «бокалы» — стакан и две чашки с чаем.

— За что? — спросила Машка.

— За нас всех. Чтобы у всех нас было все хорошо.

— А у нас с Захаром и сейчас все хорошо, — Машка чмокнула парня в щеку, — поэтому предлагаю выпить за тебя, Саня. Пусть все будет хорошо именно у тебя!