– У кого есть поручения в Сент-Луис? Мы скоро там будем и готовы вам услужить! – кричал один.

– Ура, «Красавица»! Вот это молодчина! – вопил другой.

– Хватит ли вам окороков? – спрашивал третий. – Мы можем дать вам взаймы несколько штук!

– Что отвечать, если нас спросят, где вы задержались? – кричал четвертый. – Мы скажем – в Черепашьей гавани!

Громкий взрыв хохота встретил эту шутку.

Приближалась полночь, но ни один человек на обоих пароходах и не помышлял об отдыхе. Увлеченные гонкой пассажиры и думать забыли о сне. Все, и мужчины и женщины, стояли на палубе или поминутно выходили из кают взглянуть на ход состязания. От возбуждения у пассажиров, как видно, пересохло в горле, и многие уже были навеселе. Команда не отставала от них, и даже капитан был не совсем трезв. Никто не осуждал его за это, мысль об осторожности вылетела у всех из головы.

Приближается полночь. Машины лязгают и грохочут, а пароходы все идут вперед. Кругом стоит густой мрак, но никого это не смущает. Ярко пылают топки; над высокими трубами полыхает багровое пламя; пар гудит и воет в котлах; громадные плицы колес сбивают в пену темную воду; деревянный каркас судна дрожит и стонет от напряжения, а пароходы рвутся вперед.

Наступает полночь. Теперь между пароходами остается всего каких-нибудь двести ярдов. «Красавица» уже качается на волнах «Магнолии». Еще десять минут – и ее нос поравняется с кормой соперницы! Еще двадцать минут – и торжествующий крик на ее палубе прокатится вдоль берегов.

Я стоял около капитана и поглядывал на него с некоторой тревогой. Мне было неприятно, что он так часто спускается в буфет и уже сильно захмелел. Он только что вернулся на свое место у рулевой рубки и пристально смотрел вперед. На правом берегу реки, примерно в миле перед нами, показалось несколько мерцающих огоньков. Увидев их, он вздрогнул и воскликнул с сердцем:

– Черт возьми! Ведь это Бринджерс!

– Да-а, – протянул рулевой из-за его плеча. – Быстро мы добрались до него, прямо сказать.

– Боже мой! Теперь я проиграю гонку!

– Почему? – спросил тот, не понимая. – При чем здесь гонка?

– Я должен тут пристать. Мне придется… Я должен высадить даму, которая дала нам окорока!

– Вон оно что! – отозвался флегматичный рулевой. – А ведь чертовски жалко! – добавил он. – Ну что ж, раз надо, так надо… Ах, будь ты проклят! Ведь мы вот-вот обставили бы их. Верно, капитан?

– Ничего не поделаешь, – ответил капитан. – Поворачивай к берегу.

Отдав этот приказ, он быстро спустился вниз. Видя, как он возбужден, я последовал за ним. На палубе против рубки стояла кучка дам, среди которых была и молодая креолка.

– Сударыня, – сказал, обращаясь к ней, капитан, – несмотря ни на что, мы все-таки проиграем гонку!

– Почему? – спросила она удивленно. – Вам не хватает окороков?.. Антуан! Вы достали все, что было?

– Нет, сударыня, – возразил капитан, – не в этом дело. Благодарю вас за щедрость. Но вы видите эти огоньки?

– Вижу. Так что же?

– Это Бринджерс. – Вот как! Уже?

– Да. Здесь я должен вас высадить.

– И из-за этого проиграете гонку?

– Конечно.

– Тогда, разумеется, я не сойду здесь на берег. Что для меня один день? Я не так стара, чтобы бояться потерять лишний день понапрасну. Ха-ха-ха! Я не допущу, чтоб вы из-за меня погубили репутацию вашего прекрасного судна! И не думайте приставать, дорогой капитан! Довезите меня до Батон Ружа, а утром я вернусь домой.

Вокруг послышались крики одобрения, а капитан бросился обратно к рулевому, чтобы отменить свое приказание.

«Красавица» по-прежнему следует за «Магнолией», и между ними по-прежнему около двухсот ярдов. Грохот машин, гудение пара, удары плиц по воде, треск обшивки и крики людей на палубе сливаются в оглушительный концерт. Вперед мчится «Красавица», вперед, вперед – и, несмотря на все усилия «Магнолии», догоняет ее. Ближе, еще ближе – и вот ее нос сравнялся с кормой соперницы. Вот он уже против рулевой рубки, вот уже против штормового мостика, вот против конца верхней палубы! Теперь их огни сливаются в одну линию и вместе отражаются в воде – они идут нос с носом!