Говорят, это проклятие – жить в эпоху перемен. И Гендар проклял Зойку, её захлестнула и утопила взбудораженная волна прогресса. Ведь в стремительно развивающейся системе, где на смену примитивным технологиям спешат новые, вытесняя одна другую – переделать стареющего парса под новое судно было почти нереально. Сложно найти ещё один подходящий корабль устаревшей конструкции. И даже если найдётся, подходящих парсов будет несколько, а корабль один. Поэтому билет на «Капитолий» у Зойки оказался в один конец.

Раньше быть парсом считалось почётным, они шли на жертву ради светлого будущего и несли импланты гордо, как награды. Предполагалось, что после отработанной в хлам героической молодости, накоплений и социальных выплат хватит на обратную деимплантацию и достойную старость. Но с приходом более развитых технологий парсы стали не нужны. Однажды они проснулись и осознали себя когортой фриков и изгоев, о которых стараются забыть. Тем временем граждане планеты жили в разы богаче и современнее, чем орбиталы Кольца. Гендар богател общими трудами, но траектория Зойки вела на свалку истории, без права вырулить хотя бы к пенсии.

Эти мысли пролетели в голове Одиссея, не задерживаясь, он был сосредоточен на другом. Искоса смотрел на одну из ячеек синтезатора, там стояла кружка с мембраной – чтобы неумелый пьющий не пролил содержимое на себя. Взгляд Фокса вернулся к панели управления, которую по всем инструкциям нужно очистить от посторонних предметов. Там, теряясь посреди тумблеров и огоньков, лежали универсальный инъектор и несколько картриджей, незаметные и всегда под рукой. Детектив отвёл глаза.

– Да не стесняйтесь, – хмыкнула капитанша, упрямо мотнув косичками. – Можно и поглазеть, мы привыкшие. Смогла бы я в бизнес, стала бы обратно Зойкой. А так Зоище. Ну хоть живу спокойно, не в тесноте, и никто меня не достаёт. Летаю в гробу, но гроб-то просторный и обжитой. Прозябать надо весело!

Она щедро глотнула из кружки и сморщилась от горечи пива. Одиссей понимающе кивнул. Годы жесткой экономии и кропотливой торговли найденным в мусоре не приблизили Пересмешницу к мечте: вернуться к тому, с чего она начала, к нормальному человеческому телу.

– Лет пять назад ты поняла, что накопить не получится?

– Лет восемь назад, – помедлив, поправила Зойка.

– И решила хоть напоследок пожить в удовольствие? – спросил Фокс так спокойно и прямо, что волосы Аны лимонно пожелтели.

– А как ещё? – Пересмешница опустила взгляд, ей не хватило твёрдости посмотреть детективу в глаза. – Я копила на новое синтотело, да хоть на деимплантацию. Думала, покопаюсь лет тридцать в мусоре и сяду на планетку, пря-а-амо в райский сад.

Она усмехнулась и сделала ещё один щедрый глоток, похлопала по жёсткой титановой раме своего кресла-трона.

– Но моей ласточке требуется слишком много ремонта. Когда стало ясно, что накопить не светит, я решила: доживать – так с музыкой! Пошла во все тяжкие, вот, прикупила менто-сетку и мощный синтезатор. Не по статусу, ой, не по статусу.

Зойка нервно потёрла переносицу и весело засмеялась.

– Зато теперь обжираюсь, как королева. И живу в ментосфере, в шикарных мирах. Не далее, как вчера, пока дрыхла, бегала с друганами в рейд.

Парс проводит жизнь на одном месте, тело требует микромассажа и деатрофирующих процедур, поэтому большой силовой гамак Пересмешницы был медицинской установкой. В его сплетениях темнели и ментальные узлы, они превращали силовую кровать в устройство полного погружения в менту, ментально-виртуальную реальность. Не отключаясь от мусоровоза, Зойка прямо на кресле переезжала в гамак и спала в иных мирах.