Он сел в машину и, весело насвистывая «Гори, гори, моя звезда», поехал на встречу с одним очень важным для него человеком.

Человек этот был некто Жорик. Просто Жорик, без фамилии и без отчества. Вся московская богема, не исключая зеленых, только-только получивших известность, юнцов, фамильярно звала его Жориком, и он охотно откликался, хотя лет ему было далеко за шестьдесят, а может, и за семьдесят.

Это был элегантно одетый, высокий, лысый, дряблый, с отвислыми плотоядными губами и громадным носом жизнелюб, имевший небрежные и обаятельные манеры человека, выросшего в самом что ни на есть высшем обществе. Род его занятий определить одним словом было трудно. Но если требовалось узнать о подводных течениях светской жизни столицы, или достать билет на громкую премьеру знаменитого театра, или получить доступ в элитный клуб, или быть представленным известному продюсеру, обращались к Жорику, и всегда он – разумеется, за определенную таксу – оказывал быстрое и результативное содействие.

В половине десятого Роман вошел в ресторан «Орхидея». Жорик сидел за своим столиком, в дальнем углу у окна. Завидев Романа, он приветственно махнул рукой. Метрдотель почтительно проводил Романа к нему, вручил меню и на цыпочках удалился. Жорик был здесь завсегдатаем, к тому же весьма щедрым на чаевые, так что к нему и к его гостям относились с большим пиететом.

– Прости, дорогой, чуть задержался, – сказал Роман, пожимая мягкую, вздутую, как бы лишенную костей руку Жорика.

– Ничего, ничего, молодым простительно, – ощерив в улыбке белоснежный ряд металлокерамики, возразил Жорик. – Присаживайся.

– Благодарю.

Роман уселся за стол, небрежно отложив меню в сторону.

– Торопишься? – спросил Жорик, от выцветших глаз которого ничего не укрывалось.

– Не очень.

– Может, коньячку для начала? – Жорик приподнял бутылку «Хеннесси». – Давно не виделись.

– Спасибо, не могу, – мягко улыбнулся Роман. – За рулем…

– А, да, да… – покивал Жорик. – Правила нарушать нельзя. Ну, тогда бокальчик белого? Ты вообще ужинать будешь? Сегодня отличный лосось. Я нынче богат, так что угощаю.

– Ну, от бокальчика белого не откажусь, – сдался Роман. – И от лосося. Тем более если угощают…

Жорик удовлетворенно кивнул, сделал знак метрдотелю. Тот поспешил на кухню распорядиться, чтобы готовили и гостю.

Роман сел свободнее, огляделся. Зал был заполнен наполовину. На маленькой эстраде небольшой оркестр играл мягкую, южную музыку. Звуки медленно, тягуче текли в зал, заставляя забыть о суете за дверями. Под эту музыку хотелось всю жизнь просидеть за уютным ресторанным столиком, ни о чем не думая, никуда не торопясь, ничего не желая.

– Ну, за встречу? – сказал Жорик, поднимая рюмку с коньяком.

– За встречу, – кивнул Роман, поднимая бокал с вином.

Они церемонно чокнулись и выпили. Жорик лишь пригубил.

– Прекрасное вино, – похвалил Роман, доставая сигареты.

– Рад, что тебе понравилось.

– Ты сегодня один, – заметил Роман, закуривая. – Я удивлен.

– Сейчас придут мои друзья. Через полчаса, – уточнил Жорик, глянув на часы. – Так что и на лосося, и на разговор у нас время будет. Кстати, ты слышал новость? Григорьев опять ушел от своей благоверной.

– Да ну?

– Точно, сведения самые верные…

И Жорик неторопливо пустился пересказывать последние – и довольно невинные – московские сплетни. О деле – ни слова. Еще бы! Это было бы дурным тоном, говорить о делах в начале встречи. О пустяках – долго и увлеченно, о важном – вскользь и как бы между прочим, – это и был настоящий шик высшего общества, которым Жорик владел в совершенстве.