– Теперь у меня два дома, в которые хочется вернуться.

Мехмет рассмеялся:

– У тебя будет больше домов.

Затем серьезным голосом добавил:

– Не забывай, что твоим настоящим домом всегда будет Алушта. Где бы ты ни был, помни об этом.

Стояла теплая погода. Легкий ветерок доносил ароматы деревьев и цветов. Доверительные разговоры последних дней еще больше сблизили отца и сына и еще больше сдружили. Ко всему прочему Сеит узнал, как дружить с девушками, избегая последствий.

– Осман тоже все это будет изучать? – поинтересовался он.

– Конечно, когда придет время. Правда, может, не в таком юном возрасте, как ты.

– Почему?

– Потому что он не покинет дом таким юным. У него будет больше времени. Ты должен научиться всему сейчас, ибо вот-вот останешься совсем один в школе, а тебе только двенадцать лет. Тебе надо взрослеть быстрее. Ты не можешь рисковать и совершать много ошибок.

– Я не боюсь быстро повзрослеть.

Мехмет погладил сына по голове. Он был рад. Он знал, что его сын сумеет позаботиться о себе.

Юный Сеит открывал для себя новое – одно за другим. Они ехали по южному берегу Невы, и отец показал на огромное здание:

– Это Адмиралтейство.

Затем они проехали мимо Зимнего дворца. Сеит был так поражен потрясающей красотой дворца, что не мог вымолвить ни слова. Нева, закованная в розовый и серый гранит, отполированный лучшими мастерами, делала город похожим на остров. Они еще раз проехали по Невскому проспекту, сердцу города, чтобы насладиться его красотой.

– Нева замерзает на пять месяцев в году, – сказал Мехмет, пока они ехали по одному из мостов через Неву. – Зимы здесь очень холодные и такие длинные, что, поверь мне, ты станешь тосковать по крымской зиме.

Оба рассмеялись. Стоило ли говорить о снеге и зиме?

Мехмет показал сыну здание Двенадцати коллегий, Петропавловскую крепость, собор, где были похоронены все российские императоры, начиная с Петра Великого. Они недолго погуляли по пристани у Невы.

– Каждый год более полутора тысяч судов заходит в этот порт. Население города – примерно полтора миллиона и растет с каждым днем. Примерно треть – промышленные и портовые рабочие.

– Они все русские?

– Русские. Правда, по национальности они могут быть финнами, эстонцами, евреями, поляками, кем угодно.

Сеиту чрезвычайно нравилась прогулка по Санкт-Петербургу, и ему хотелось, чтобы она никогда не заканчивалась. В конце концов отец приказал кучеру уехать с больших проспектов в лабиринт узких улочек, и, наконец, они остановились перед двухэтажным деревянным зданием, ничем не отличавшимся от соседних. Игравшие на улице ребятишки сбежались посмотреть, кто приехал.

– Здесь живут разночинцы, – сказал отец. – Это дом покойного Евгения.

– Кто это?

Мехмет объяснил:

– Он много-много лет был моим адъютантом. Умер от туберкулеза, бедняга. Здесь живут его вдова и трое детей. Бедная женщина работает на фабрике день-деньской, а потом еще и на второй работе – убирает, моет посуду, в общем, делает что придется.

– А дети не работают? – спросил Сеит и тут же понял, каким нелепым был вопрос, когда увидел босоногих детей. Старшему из их шумной компании было не больше пяти или шести лет, остальные двое были младше. Они выглядели такими изможденными, что сложно было понять их настоящий возраст.

Дети хорошо знали Мехмета. Они подбежали к нему и обняли за ноги. Светловолосые и голубоглазые, они были похожи друг на друга как две капли воды. Когда отец одного за другим поднял и поцеловал их, Сеит почувствовал легкий укол ревности. Была ли у светловолосой женщины, стоявшей наверху лестницы, связь с его отцом? До вчерашнего дня он даже не задумывался о таких вещах, но после всего, что довелось услышать, он предполагал, что у мужчины, работающего вдали от дома, может быть вторая жизнь, так что все могло быть. Внезапно он почувствовал, что ему надо защититься от этой женщины и ее детей, держаться от них на расстоянии. Он ревновал отца к ним. Мехмет взял двоих младших на руки и пошел вверх по ступенькам, третий отправился следом.