– Давайте к делу, – прервал я спор о высоком. – Валентин Савельевич, расскажите все об Артуре. Чем жил, чем дышал. С кем общался.
– Театром не жил он, это точно, – по-дирижёрски взмахнул руками тот. – Этому хлыщу было абсолютно наплевать на то, что его удостоили чести работать бок о бок с такими корифеями сцены, как Григорьев и Ведерников. У нас народные артисты, а не табор.
– Зачем же вы его взяли?
– Это было указание, вы понимаете, оттуда, – понизив голос, худрук ткнул пальцем в потолок. – Говорят, он знаком с Галиной Брежневой. Прихоть у нее такая была, чтобы Дицони выступал на большой сцене. Хотя сам он к этому совсем не стремился – у нас ведь пахать надо, вы понимаете, а у него даже не бас, чтобы вот так, в расслабленной манере. Да, что я вам говорю. Я думаю, он даже бы уволился, но, видно, не только нас обязали…
– А общался он с кем?
– Да ни с кем. Цацки дорогие любил и девочек.
– Ну, девочек любить – не порок, – улыбнулся я. – Многие этим грешат. Сами понимаете.
– Ах, оставьте пустые домыслы, – прижал руки к груди Чернопольский, будто отыгрывал партию на сцене. – Верочка ко мне за советом приходила.
– Да-да, конечно… А в поведении Артура ничего вам странным не показалось? Были у него здесь недоброжелатели?
– Бог с вами, милейший, кто же будет желать зла фавориту первой леди Москвы. Мы не самоубийцы, но и не убийцы, если вы про это. Артисты – люди тонкой душевной организации. Ну и что, что страстные, у них работа такая. Они котенка не обидят, не то что сына цыганского барона. Нет, никаких недругов. А вот странности у Артура были. Вернее, наклонности криминальные.
Худрук поводил пальцами в воздухе, на что-то намекая.
– Это уже интересно, – кивнул я. – Что же он такого тут натворил?
– Здесь – ничего, а вот примерно полгода назад он не явился на генеральную репетицию. Ну, вы представляете, что это такое!
– Нарушение трудового режима? – хмыкнул я.
– Все ведь уже наверняка отрепетировано, – поддержал меня Погодин.
Как видно, Чернопольский на этом только уверился, что мы – кто угодно, но точно не театралы.
– Спектакль – это сложный механизм, это почти живой организм, где важно буквально все. Сотни людей заняты, костюмы, грим, машинерия, и все нужно проверить перед представлением. Уж, конечно, его неявка нам дело осложнила, но что тут сделаешь, заменили временно вторым составом.
Он вздохнул, будто долго читал лекцию и уже устал.
– Потом Дицони явился и сказал, что его милиция задержала, и он ночь провел в КПЗ. Мы конечно, подумали, что брешет, но он справку какую-то предоставил. С печатью. Что действительно был задержан.
– Хм-м… Странно. Московская милиция не знала, кого задерживает?
– В том-то и дело, справка была с печатью не столичной, а из Зеленоярска.
– Ого… Так это же километров триста-четыреста от Москвы.
– Вот там-то Артура Дицони никто и не знает. Местные милиционеры его и сцапали.
– Спасибо, не густо, – разочарованно поморщился я.
– Так вы не будете проверять эту информацию? – с некоторым возмущением воскликнул худрук.
– Вряд ли. Мало ли, за что его там задержали. За какое-нибудь мелкое хулиганство, скорее всего.
Чернопольский с хитрым видом покачал головой и даже как-то вздохнул – мол, боже, какие плоские фантазии.
– Нет, – Валентин Савельевич действительно будто оскорбился моим предположением, – Вы не знали Артура. Он слишком себя любил и никогда до пьяного дебоша не опускался. – Говорят, там скверная история с ним приключилась. В этом самом Зеленоярске.
– Какая?
– Вы же из милиции, а не я… Вот и узнайте. Только после возвращения из Зеленоярска Дицони сам не свой был почти неделю. Уж не знаю, что там с ним приключилось, он никому не рассказывал.