– Да какие это посторонние, баба Глаша, – превратился я в саму добродетель, расплывшись в гостеприимной улыбке до ушей. – Это жена моя. Ну, почти жена…
– Знаю, каких вы тут жен водите. Паспорт покажи со штампом и оформляй прописку тогда, как положено.
– Ну ладно, баб Глаш… Своим скидка же? Чаю хотите? С мишкой?
– Каким таким Мишкой? – комендант зыркнула по сторонам в поисках еще одного возможного зайца, вернее, Мишки.
– Известно с каким, который на севере. Сонины любимые конфеты.
– Некогда мне чаи гонять, я что пришла-то. Там у меня межгород висит на телефоне. Москва вызывает тебя. Иди трубку возьми. И скажи, чтобы в следующий раз не звонили мне. Я к тебе в камердинеры не нанималась!
– Москва? – я нахмурился. – Кто там на проводе?
– А я почем знаю? Мужик какой-то. Сказал, что дело важное и срочное.
– Он что, не назвался?
Что-то с трудом мне такое представлялось.
– Представился, конечно, только я, пока шла, фамилию его забыла. Странное дело, на фронте помнила почти все имена раненых, что перевязывала, а их, дай Бог памяти, по два десятка в неделю новых прибывало в полевой госпиталь. А тут фамилию одну забыла. Старею, видать… – комендант вздохнула.
– Да ничего вы не стареете, вы еще ого-го. Мы еще на вашей свадьбе спляшем.
– Типун тебе на язык, двух мужей схоронила, третий пусть живет… А вы, все-таки, распишитесь. Неправильно это, вот так по углам прятаться.
Она снова зыркнула за мое плечо.
– Придет время, баб Глаш, все сделаем как надо, – заверил я ее.
– Ага. Сделаете… Молодежь несознательная нынче пошла. Учишь вас, учишь, все как об стенку горох! Точно! Вспомнила! Горохов тебе звонит…
Я насторожился, и украдкой глянул на Соню. Лицо ее вмиг омрачилось. Будто заплачет сейчас. Она прекрасно понимала, чем такие срочные звонки заканчиваются…
Глава 2
Я спустился в кабинет (он же и жилая комната по совместительству) коменданта общежития. Взял телефонную трубку:
– Алло! Никита Егорович?
– Привет, Андрей Григорьевич! – радостно проговорила трубка голосом Горохова. – Как здоровье? Как себя чувствуешь?
– Да нормально все… Кашель еще маленько, пневмония, чтоб ее, затяжная получилась какая-то…
– Ну, ты давай, таблетки ешь горстями, или что там тебе прописали.
– Только витамины уже, а что случилось, Никита Егорович? Вы же не о здоровье звоните справиться?
Было слышно, как Горохов на том конце вздохнул.
– Ты прав, Андрей, дело важное, давай собирай манатки и в Москву дуй. Закрывай свой больничный раньше срока. Без тебя никак.
– Так вы же в Латвии, вроде, всей группой сейчас находитесь? Хищение янтаря расследуете. Катков рассказывал.
– Да все, закончили мы это дело… Там все просто оказалось. Кроме работников комбината еще и местный Главк был замешан. Поэтому областные и не могли разрулить. Сейчас по делу… Я уже начальнику школы позвонил. Они на тебя новый приказ на командировку состряпать должны и командировочные как положено оформить. Завтра деньги в бухгалтерии получишь – и покупай билет на самолет…
– Ясно, – такой скорый отъезд из Новоульяновска, конечно, не входил в мои ближайшие планы – соскучился я по Соне, по друзьям и родителям, но, услышав такую новость, не сказать, что я расстроился.
В глубине души даже обрадовался намечающимся приключениям. Да и Горохов, сдавалось мне, вздыхал не так чтоб искренне. Но радость эту я запрятал поглубже. Потому как перед своей совестью и Соней, когда буду сообщать ей пренеприятнейшее известие, вид должен иметь понурый и горем подернутый. Дескать, на работу вызывают, даже поболеть толком не дают, сволочи. Но что ж делать. Служба государева. Родина в опасности. Труба зовет… Что там еще говорят по этому поводу?