Почти в каждом дворе стояла “хоккейная коробка”, которая летом превращалась в футбольное поле. На детских и спортивных площадках повсюду были турники и брусья.

И даже “офисный планктон” этого времени не остался в стороне. В учреждениях, на предприятиях, а также в учебных заведениях проводили производственную гимнастику. Мероприятие, конечно, при всей добровольности, принудительное. Рабочие в определенное время под команды, доносившиеся из радиоприемника либо от специального инструктора, начинали дружно приседать и бегать на месте.

Пропаганда работала в полную мощь: повсюду висели плакаты о пользе физических упражнений, по радио каждый день шла “утренняя зарядка”, а школьники и студенты обязаны были сдавать те самые нормативы ГТО.

Массовым спортивным увлечением в те времена считался обруч. В основном, конечно, его крутили женщины, но зато буквально везде: дома перед телевизором, на улице, в парке. Еще одним домашним атрибутом красоты и здоровья был металлический крутящийся диск. Взрослые делали на нём упражнения, а вот дети садились на него в позе “лотоса” и крутились, пока перед глазами звездочки с птичками не начнут летать, как у кролика Роджера. Других домашних тренажеров, если не считать пружинных эспандеров и резиновых колец для жима пальцами, пока не изобрели.

Машина вырулила на набережную. Редкие огоньки фонарей робко разливали свет на заросли плакучей ивы. Где-то здесь чуть больше года назад убили Веру Соболеву. Она стала первой жертвой маньяка. Первой – но, как оказалось, вовсе не единственной.

– Куда дальше? – спросил водитель, всматриваясь в темноту. – Что это там впереди? Случилось чего, что ли? Машин столько понаехало. Авария, поди? И милиция стоит…

– Авария, – кивнул я, чтобы отделаться от лишних расспросов. – Останови, шеф, возле машин.

– Так ты тоже милиционер? – удивленно уставился на меня таксист.

– Нет, я понятой, – отмахнулся я и вылез возле служебных “Волг” и “УАЗов”.

Ошеломленный водитель уже ничего не ответил, получил деньги да смотался поскорее.

Впереди темноту рощицы резали многочисленные лучики фонариков. Кривая размокшая тропка вела меня прямо туда. Я подошел к кольцу людей в форме и штатском и огляделся. Горохова с нашей бандой еще не было. Пока всех соберет из дома – мы тут успеем поработать. Зато здесь были дежурные наряды и старший следователь прокуратуры по особо важным делам, товарищ Дубов с неизменной своей прекрасной помощницей Галей. Та уже строчила протокол осмотра, и опять с головой ушла в работу, отрешившись от происходящего вокруг. Интересно, она когда-нибудь улыбается вообще?

– А, Петров! – Дубов протянул лапу. – Ты один? А где Паутов?

Наконец-то он стал меня узнавать. Прогресс.

– Наверное, скоро будет, – пожал я плечами. – Я здесь не как криминалист.

– Не понял?

– Я прикомандирован к группе Горохова Никиты Егоровича.

– А-а-а… – ухмыльнулся Дубов. – Так ты теперь на конкурентов работаешь.

– Почему на конкурентов? – пожал я плечами. – Одно дело делаем.

– Выскочка этот твой Горохов – пробурчал Дубов, как будто себе под нос. – Что мы, без Москвы тут сами не разберемся?

– Ну, пока же преступник не найден.

– Это потому, что каждый на себя одеяло тянет. Понаехали из Москвы, дела у нас забрали. А мы что тут, пальцем деланные? Не тупее чугунка! И это дело у нас заберут, чую. Почерк тот же. Молодая, стройная, наверное, красивая, не буду утверждать, лицо от удушения опухло. Все как в прошлые разы, присоединят убийство к делу душителя. Но пока у нас есть ночь, чтобы поковырять его. Иди, осмотрись, конкурент.