– А пошли в парк на лавочку, – предложил Антон. – Щас только пиво возьмем.
– У нас тары нет.
– Не боись, все будет. Вон мои подчиненные с завода квасят.
Антон подошел к каким-то мужикам, что оживленно и с серьезным видом обсуждали заплетающимися языками недавний запуск орбитальной станции «Мир», и выцыганил у них эмалированный бидон с крышкой.
Протиснулся без очереди, пользуясь своим внушительным видом, и купил пива и парочку вяленых лещей.
– А стаканы? – нахмурился я.
– Вот аристократ, блин. Сейчас.
Парень огляделся и стянул со стола чью-то пустую кружку и газету. Обернул кружку газетой и сунул ее под мышку. Кружка утонула в могучих телесах Быкова:
– Пошли скорее…
– Вообще-то это кража социалистической собственности, – хмыкнул я.
– Ой, какой ты нудный стал, прям как в школе был. Узнаю Петрова. Да верну я ее потом. Верну.
– Кружку хоть помой, грязная же.
– Еще и брезгливый. Где я ее помою? В фонтане ополоснем.
– Лучше тогда вообще не мыть, в фонтане кишечная палочка может водиться.
– От меня любая палочка сама сдохнет, проверено уже…
Мы вышли из пивбара и направились в центральный парк. Прогулялись по городу, прошли пару кварталов мимо кинотеатра и магазина «Радиотовары».
В парке облюбовали одинокую лавочку возле фонтана и расположились в тени старого тополя.
– Эх, жалко, кружка одна, – поджал я губы. – Не чокнемся.
– Кто сказал? – хитро прищурился Быков, наполняя увеситую советскую стекляшку до краев.
Протянул ее мне, а сам взял бидон:
– Ну, за встречу, чтобы старых друзей не забывал.
Стукнулся со мной бидоном и отхлебнул прямо из него. Я, скрепя сердце и стараясь не думать о том, кто до меня пил из тары, зажмурился и тоже отхлебнул. Ничего так. Соскучился я по местному пиву. Второй глоток пошел лучше, а после пятого мне было уже фиолетово на брезгливость.
Не заметили, как опустошили добрую половину бидона, зажевали рыбкой.
– Эх… Хорошо жить, – Антоха откинулся на лавку, разметав по ее спинке руки-бревна.
На соседней лавке расположились четверо парней. С виду гопники, но одеты прилично. Даже модно, для этих-то времен. Кеды, джинсы и футболки с символикой Олимпиады-80 и волка из «Ну погоди».
Они явно собирались распивать напиток покрепче пива, выудив из сумки бутылку с узнаваемой этикеткой «Столичная» и сосиски.
Мимо проходила стайка пионеров со скрипкой в футляре.
– Э-э! Пацаны! – зычно крикнул один из рослых гопников с мордой Дольфа Лундгрена. – Сюда идите. Кому сказал? Быром!
Пионеры, опустив глаза, послушно поплелись к соседней лавочке.
– Курить есть?
Те в ответ испуганно замотали головой.
– А если найду? – «Лундгрен» картинно сплюнул под ноги школьникам. – Мелочь есть?
Пионеры молча хлопали глазами. Я встал и направился к лавочке. Верзила, услышав шаги, обернулся на меня.
Ого! Знакомая рожа. Я узнал в «Дольфе» своего давнего недруга.
Глава 3
Морда, не обремененная интеллектом, телосложение орангутанга – курсант Новоульяновской средней школы милиции товарищ Сипкин, он же Вова, собственной персоной.
Хотя какой он курсант? Годов ему уже под тридцать, средку он со скрипом закончил, а потом, я слышал, его выперли из милиции с треском за какой-то проступок, порочащий честь мундира. Подробностей не знал, но бывший боксер, которого я когда-то здесь, в Новоульяновске уложил на областных соревнованиях на кубок Попенченко в первый год своего пребывания в этой эпохе, дисциплиной никогда не отличался. Когда в средке пересекались, всегда в контрах был, злился на меня Сипкин. Зуб даю, до сих пор обиду помнит. Даже если не знает толком, за что.