Вот бляха! Такое ощущение, что он что-то знает… Или догадывается. Как такое может быть? Я изменил его жизнь, но его оперская сущность никуда не делась, а наоборот, лезет наружу, причем раньше времени… Совсем я запутался в этих играх с судьбой. Ладно… Дальше видно будет. По крайней мере, никакая Зверева его давно уже не бьет. И вырос он в благополучной сытой полной семье.

– Ничего не значит, – отмахнулся я. – Короче, пошли чай пить. Куда прешь в обутках, говнодавы скинь. Во-от, другое дело. Света, солнце, что у нас к чаю?

Из прихожей номера мы вошли в комнату, где Света, сидя на диванчике, точила коготочки.

– Здрасьти, – растянулся в улыбке Олег. – Я это… Вот, на побывку приехал.

– Да слышала я ваш разговор, – Света вскинула изящную бровь. – Эклеры будешь?

– Конечно!

– Руки помой, – проворчал я.

– Ай-й-й, – наморщил лоб Олег. – С тобой, как с папкой.

– Ты же хирург, а не тракторист, так и держи свой инструмент в чистоте, – хмыкнул я.

В дверь постучали.

– Кого там еще принесло? – продолжал я ворчать. – Не воскресенье, а день приемов какой-то. Открыто! Входите!

Дверь зловеще скрипнула, и на пороге выросла широкая фигура шефа в атласном халате. Лицо небритое, выходной же.

Его появление могло означать только одно…

– В лесу? – быстро поинтересовался я. – Привязанный и без головы?

– Привязанный, но голова на месте, – озадаченно проговорил Никита Егорович. – Ноги нет.

– Какой ещё ноги?

– Левой, – пожал плечами шеф.

– Япона-мама, – нахмурился я.

– Началось, – вздохнула Света.

– Ого! – воскликнул Олег. – Маньяк все-таки. Теперь ногу будем искать!

И засветился, что твоя гирлянда.

– Это еще кто? – зыркнул в сторону парня Горохов.

– Да никто, – отмахнулся я. – Родственник приблудился. Дальний.

– Как это никто? – парень протянул Горохову руку. – Меня Олег зовут. Никита Егорович, я много читал о вас в газетах и в «Советской милиции». А еще я про вас по радио слышал, там сказали, что вы ушли на пенсию, но не смогли остаться на заслуженном отдыхе, так как душой болели за безопасность советских граждан и за раскрытие тяжких преступлений – и решили вернуться в органы прокуратуры.

– Было, такое, да-а… – одобрительно закивал Горохов.

– Я вот Андрею предложил свою помощь… В качестве понятого. Вам же пригодится «свой»? Да? Вот где вы сейчас в лесу понятых найдете? А я с вами поеду.

– А ты хотя бы раньше трупы видел, родственник Олег?

– Нет… Ну, только когда маленький был. Когда маму убили.

Смотри-ка, вот что называется – не растерялся. Я наблюдал за ним, пока не пытаясь вмешиваться.

– Ого, – нахмурился Горохов, – сочувствую.

– Да, ничего, я плохо это помню… Андрей мне потом приемных родителей нашел. Хорошие они люди. Ну, так что? Возьмете меня в помощники?

– А чего не взять, – хмыкнул следователь. – Парень ты, смотрю, шустрый. Восемнадцать-то есть? Понятыми только совершеннолетние могут быть, учти.

Олег бодро кивнул.

– На той неделе исполнилось.

– Ну и отлично, с нами поедешь, – Горохов повернулся ко мне. – Собирайся, Андрей Григорьевич. Каткову и Погодину я уже сказал.

Я наклонился и шепнул шефу.

– Может, этого, – незаметно кивнул я на Олега, – не будем брать?

– А что так?

Кажется, начальник не понял, почему это я не хочу пойти навстречу родственнику и прихватить лишние рабочие руки.

– Да молодой еще, малахольный. Боюсь, в штаны наложит, когда реальную кровь увидит.

– Ты сам-то когда убийства раскрывать начал? – шеф назидательно вскинул на меня бровь. – Тоже в возрасте перезрелого старшеклассника? Ведь так?

– Ну, то я… – пожал я плечами.

– Сам говоришь, что родственник, – Горохов по-учительски поднял указательный палец вверх. – Генетика – штука упрямая. А вдруг он в тебя пошел? Проверим, обкатаем, а потом, глядишь, в школу милиции поступит.