Мы потягивали коньячок и мотали на ус полезную информацию.
– Была я в Евпатории в прошлом году, – подала голос Аня, – такой кошмар, я вам скажу. Такая скука, такие тупые юноши! Податься решительно некуда, сиди себе на море, вот и все удовольствие. В ресторанах кормят ужасно, шашлык несъедобный, пляжи грязные…
И т. д. и т. п. Тая культурно ела помидор и смотрела на Аню не моргая. В шоколадных глазах подруги светился естественный вопрос: чего ж ты туда опять тащишься, лапушка, если там все так невыносимо?
– Ну, не правда, – Наталья достала из пакета с овощами маленький пупырчатый огурец, – если на городской пляж идти, то там, конечно, народу много, да и море не фонтан, а если проехать на маршрутке пять минут, то попадешь на прекрасный пляж с чистой водой, песчаным дном, с лиманом в двух шагах.
Тая полезла в свою сумочку, извлекла блокнот и спросила номер маршрутки. Наталья с готовностью снабжала нас всеми этими важными сведениями, а Анна смотрела в окно, наморщив нос.
– Касательно лечения хотелось бы узнать, – полезла я.
– А что у тебя болит?
– Сердце за нашу страну, – хмыкнула Тая.
– Спина и нервы, – вздохнула я. – И то и другое в полной негодности.
– Работа что ли сидячая или травма была?
– Работа сидячая.
И Наталья принялась выдавать нам адреса лечебниц и всевозможные рекомендации, куда ходить, а куда не надо. Судя по ее словам, цены на лечение в Евпатории в сравнении с московскими были просто смешными. Я обрадовалась, представляя, какой загорелой и здоровой я вернусь в редакцию. То-то все ахнут и от зависти заплачут.
Глава шестая
Покачиваясь на верхней полке, я смотрела в окно на проносившиеся мимо леса и деревеньки. Внизу похрапывала Тайка, Наталья читала газету, Аня какой-то бестолковый тоненький женский журнальчик. Мне читать не хотелось, мозги требовали отдыха, они уже начитались, надумались, написались, теперь они хотели просто болтаться в черепной коробке без дела.
Незаметно наступила ночь. Я так крепко уснула, что меня с трудом добудились пограничники – средь глухой ночи они пришли проверять наши паспорта. Изучив документы, они забрали идиотские въездные декларации, которые для заполнения принесла нам вечером проводница, и удалились. Можно было спать дальше, но сон перебили напрочь. Тайка ворочалась и тихо сквернословила, возмущенная такими порядками. Следом за проводниками по вагону понеслись молодые люди, приговаривающие на ходу:
– Меняем рубли, доллары на гривны! Самый высокий курс! Рубли, доллары на гривны!
– Что, прямо сейчас менять? – спросила я Наталью.
– Утром поменяете, они будут тут бегать до самой Евпатории.
Поезд вскоре тронулся и убаюканная его колыбельными покачиваниями, я снова сладко заснула.
Утро началось у нас в десять – разбудила проводница сообщением, что нужно потихоньку собирать белье.
– Зачем? – зевнула Тая, когда за проводницей закрылась дверь. – Мы же приезжаем в половине первого. Что, все это время сидеть, как пеньки на полках? Не, я еще поваляюсь.
Я тоже хотела еще поваляться. Кроме этого я хотела в туалет, горячий кофе и легкий завтрак. Спала я в трикотажных шортах в радостный цветочек и коротенькой маечке, так что вполне можно было так гулять по вагону. Прихватив полотенце, я полезла вниз.
– Не сверни себе шею, пожалуйста, – забеспокоилась обо мне дорогая подруга.
– Все в порядке, – я достигла пола и сунула ноги в шлепанцы. – Где у нас щетки-пасты, мыло?
– В пакете с едой синенький кулечек.
Очереди в туалет, как ни странно, не было. Я открыла дверь и моему сонному взору предстала ужасная, мокрая и зловонная картина. К тому же эта картина довольно сильно раскачивалась. Как я совершала свой утренний моцион, стараясь ни к чему не прикоснуться, это отдельная история, когда-нибудь я расскажу ее своим потомкам. В голове крутилось возмущенное: это же купейный вагон, он же лучше, чем плацкарт, почему не убирают в туалете?!