Повесив трубку, я посмотрела на Петюню, он сидел за своим глючным компьютером и щелкал мышкой.

– Что, Петя, новую машину тебе так и не поставили?

– Обещают, – философски изрек он.

– У себя Станислав Станиславович?

Петя кивнул.

– В духе?

– Как обычно.

Мысленно я пожелала себе удачи и поскреблась в дверь начальства.

– Войдите! – рявкнуло оно.

Я приоткрыла дверь и просочилась внутрь. Конякин сидел за столом и копошился в ворохе каких-то бумаг.

– Чего тебе, Сена?

– Станислав Станиславович, – жалобным голоском начинающего паралитика начала я.

– Короче, Сена, без вступлений! Что тебе надо?

– Отпуск! – выпалила я и приготовилась к расстрелу.

– Когда? – Конякин похоже удивился.

– Сегодня. Прямо сейчас.

И быстро, пока он не опомнился, зачастила:

– У меня уже билеты на послезавтра, с таким трудом купленные! Мне нужен отпуск, я больше не могу, если я не отдохну, совсем ошизею! Отпустите меня, отпустите, ну, пожалуйста!

– И куда же ты едешь? – голос Конякина звучал на удивление спокойно, и это вселяло в сердце сверкающую надежду.

– В Евпаторию, – я смотрела на него с пронзительной тоской во взгляде. – Здравница всемирного значения. Я так больна, Станислав Станиславович, так больна… если бы вы знали, какие у меня проблемы со спиной. А что творится с моей нервной системой!

– Я тебя отпущу с одним условием.

– С каким? – я уже пританцовывала от нетерпения, готовая сорваться с места и рысью, рысью за купальником.

– Привезешь не меньше пяти статей большого объема.

– Конечно, разумеется, привезу и шесть, и семь…

– Скажи Петру, пусть оформит бумагу, я подпишу и получишь в кассе отпускные.

– Станислав Станиславович, – мой голос сам собой взрыднул от счастья, – спасибо вам! Большое человеческое спаси…

– Кыш!

Я выскочила в предбанник и передала Петюне указания начальства.

– Бумагу мне, бумагу!

– Сейчас нарисуем, – невозмутимо кивнул наш секретарь-кроссвордист и защелкал по клавиатуре.

Я же схватила трубку телефона и накрутила Таискин номер. Как только она ответила, я возбужденно заверещала:

– Таечка, меня отпустили! Сейчас получу отпускные и свободна!

– Здорово! Давай встретимся и…

– Встретимся на Выхино, у нас там отличный вещевой базарчик, все очень недорого, там и отоваримся.

Договорились встретиться у магазина «Ювелирный» и распрощались с поцелуями.

Пока Петя готовил мне вольную, я вызвала Влада в курилку и сообщила о грядущей поездке.

– Умудрились купить билеты? – он стрельнул у меня сигарету.

– Да, Таюхе повезло. Слушай, а как там с жильем устраиваться?

– Честно сказать, не помню, я там был давно, со всем семейством и, если не ошибаюсь, мы ездили к каким-то маминым знакомым, с которыми в последствии разругались вдрызг. Да я думаю, проблем не будет, как только с поезда сойдете, вас атакуют тётусы с предложением жилья, только выбирай, где подешевле и к морю поближе.

Звучало очень ободряюще.

– Ничего, что тебе опять придется ко мне переселяться?

– А вы надолго едете?

– Пока не знаю, но недели на две – точно.

– Поезжайте на месяц, а я пока свою квартиру сдам одному знакомому, ему как раз нужно где-то месяц перекантоваться, да и мне деньги не лишние.

– Не знаю насчет месяца, там видно будет. А ты все равно сдавай, если что, поживешь у меня на кухне.

На этом и решили.

Через полчаса я стала обладательницей вольной грамоты и помчалась с нею в кассу, где мне без звука отсчитали шесть с половиной тысяч деревянных. Опьяненная воздухом свободы, я спешно собрала сумку, выключила компьютер и была такова.

Через сорок минут я уже топталась у магазина «Ювелирный», высматривая в толпе любимую подругу. Уже не раздражала жара, не бесили агрессивные людские массы – я одной ногой стояла на пляже, меня ничто более в Москве не волновало.