Ухабистая, раскаленная дорога перешла в гладкую мостовую и протянулась к выстроенной в западном стиле сторожке. К ней примыкали железные ворота – въезд в Реату. Лоуэлл сбавил скорость и подвел машину к воротам.

– Превосходно, – восхитился он увиденным.

Рейчел кивнула:

– Подальше от этой черни.

– От быдла, – подхватил ее муж.

– От сброда.

– От толпы.

Кёртис застонал:

– Да прекратите уже! Вам кажется, вы такие умные, но это не так. Вы просто брюзгливые.

Лоуэлл рассмеялся и остановился перед воротами. Из сторожки показался молодой человек в униформе и с табличкой:

– Чем могу помочь?

– У нас забронированы места, – ответил Лоуэлл. – На фамилию Турман.

Охранник взглянул на листок бумаги, прижатый к табличке:

– Лоуэлл Турман?

– Верно.

– Добро пожаловать в Реату!

Молодой служащий протянул ему зеленый пропуск размером с открытку. На нем был отпечатан номер и логотип курорта: солнце, заходящее за громадным кактусом.

– Закрепите его под зеркалом или оставьте на приборной доске, – сказал охранник. – Машины без такого пропуска отбуксируют за счет владельца. Желаю приятно провести время.

Он скрылся в сторожке, и в следующую секунду ворота отворились.

Лоуэлл заехал внутрь и свернул к комплексу зданий у склона холма.

– Хороша манера, – заворчал он, – запугивать собственных клиентов!

– Не начинай, – простонала Рейчел.

– Я же просто сказал.

– Теперь-то повеселимся! – пропел Оуэн с заднего сиденья.

– Именно что повеселимся! – отозвалась Рейчел. – Прекратим ругань и хорошенько отдохнем. Договорились?

Лоуэлл ухмыльнулся:

– Яволь!

Дорога петляла через целый лес из кактусов, засаженный красивейшими растениями, какие могли встретиться в Аризоне – идеализированный образ юго-западной пустыни, – а затем вела между двумя каменными глыбами, стоявшими, точно караульные, у въезда на небольшую стоянку.

– Круто! – восхищенно проговорил Кёртис.

«И правда круто», – подумал Турман, загоняя машину на парковку, вплотную ко входу в приемную. Он развернул солнцезащитный экран и установил его под лобовое стекло, в то время как остальные вылезали из автомобиля и потягивались.

Строение, в котором разместилась приемная, походило на кирпичный особняк, просторный, словно дом в имении какого-нибудь мексиканского богача. Реата зародилась еще в начале 1920-х простым ранчо, и Лоуэлл предположил, что изначально постояльцев размещали именно в этом строении. Каменная дорожка, засаженная бугенвиллеей с яркими пурпурными цветками, вела к сдвоенным дверям, которые сохранились, наверное, со времен испанской колонизации. По обеим сторонам стояли высеченные из камня кадки с самыми пестрыми цветами, какие только могли повстречаться в пустыне, – и эта радуга из суккулентов и кактусов казалась еще пестрее на фоне унылого бурого самана.

Двое молодых людей в униформах непонятного западного стиля – черные брюки, белые рубашки и бирюзовые ковбойские галстуки – распахнули двери изнутри, и тот, что стоял справа, улыбнулся:

– Добро пожаловать в Реату.

– Спасибо, старина, – отозвался Кёртис, и Рейчел ткнула его в плечо:

– Прекрати.

После уличного зноя прохлада вестибюля казалась изумительной. Лоуэлл лишь теперь понял, что все это время обливался потом, и начал вытирать ладонью выступившую на лбу испарину. Вестибюль был огромен, гораздо больше, чем казался снаружи, – просторнее даже, чем могло показаться по снимкам с сайта и из брошюры. Затемненные лампы посреди высокого потолка бросали тусклые отсветы на богатую зону отдыха: несколько кожаных кресел и два длинных дивана словно доставили прямиком с ранчо Итана Эдвардса