Всего за семь недель до поломки я уволилась с бестолковой работы, уехала из Мичигана и отправилась в Колорадо, чтобы там построить карьеру и начать новую жизнь. Мне было двадцать шесть лет. Я чувствовала, что мне наконец выпал шанс оставить свой след в этом мире и исполнить собственную мечту – работать с детьми в отделении YMCA в Колорадо-Спрингс.

Но «новой жизни» так и не случилось. Вместо этого я проболела четыре недели из семи и в конце концов смирилась с тем, что с моей астмой жить в горах невыносимо. Попрощавшись с планами на новую удивительную жизнь, я столкнулась с неприятной необходимостью вернуться к своему банальному существованию в Мичигане, где мой статус был предельно ясен: женщина двадцати шести лет, одинокая, безработная, живет с родителями и понятия не имеет, как распорядиться своей жизнью.

Больная, подавленная, я в одиночку проехала 1400 миль, и это было ужасно, хотя слова «ужасно» недостаточно, чтобы описать, насколько все было плохо на самом деле. Постоянная одышка, хрипы и сильная боль в легких вызывали невероятный дискомфорт, а от лекарств слипались глаза.

Когда около десяти часов вечера я пересекла границу Мичигана, мне стало немного легче. До дома оставалось еще четыре часа езды, но я уже устала и свернула в городок Сент-Джозеф, где сняла номер в мотеле и сразу же легла спать. Заходя в номер, я не заметила, что вытяжной вентилятор в моей машине все еще работает. Не заметить этого на следующее утро было невозможно – машина не заводилась.

В ту минуту на парковке мотеля мне захотелось разрыдаться. Мне захотелось закричать. Мало того, что последние семь недель я только и делала, что решала проблемы со здоровьем и нервами, так теперь мне предстояло разбираться не только с собственным упадком сил, но и с поломкой машины. Мне просто хотелось оказаться дома. Дома. Но я застряла в этой дыре – больная, уставшая с дороги, обиженная на весь мир за то, что мне пришлось отказаться от прекрасного шанса. Всю жизнь мне твердили: «Бог дает не больше испытаний, чем мы можем вынести». В такие моменты кажется, что Он перебарщивает.

Когда мою машину на эвакуаторе доставили в ближайшую автомастерскую, мне сказали, что на ремонт уйдет два часа, и я устроилась в приемной. Там-то я и разговорилась с пожилой дамой, сидевшей неподалеку. У нее было приветливое, мудрое лицо и мягкий материнский взгляд.

– Ждете, пока починят машину? – с искренней заинтересованностью в голосе спросила она. Должно быть, заметила, как я расстроена.

– Да, – вздохнув, ответила я. – Никак не заводится. Понятия не имею, что случилось.

Я откинулась на спинку кресла, прислонилась затылком к белой стене и уставилась на тусклую флуоресцентную лампу, жалея о потерянном времени.

Тут и наступил важный момент моей жизни – и наступил он в самое странное время, когда я его совершенно не ждала. Все началось с разговора с этой милой леди. Она спросила, что случилось с моей машиной. Я объяснила ей, и дальше беседа пошла сама собой. Мы говорили о том, о чем болтают все незнакомцы в приемных: о путешествиях, о погоде в Мичигане, о хороших ресторанах. Затем наша беседа перешла на более личные темы: моя собеседница призналась, что чувствует себя виноватой из-за того, что ей пришлось отдать свою 85-летнюю маму в дом престарелых. Я посочувствовала ей и рассказала, что мои родители, которым было уже за шестьдесят, как раз подумывают об оформлении страховки, на случай если одному из них или обоим понадобится специальный уход. Мы говорили о жизни – такой, какая она есть. Мы обсудили мою поездку в Колорадо и астму, ее дом, выход на пенсию ее мужа и моих родителей.