Всю свою жизнь я думала, что быть женщиной – значит иметь матку, вагину, грудь и длинные волосы. Но в 1997 году я узнала, что быть женщиной – значит чувствовать внутри удивительный Свет, который наполняет все миром, радостью и любовью, и знать, что ни одна часть тела больше никогда не будет определять, кто я такая.

Кто знает, зачем жить, может вынести почти любое как.

Фридрих Ницше

– Сиринго-что? – У меня округлились глаза, а сердце пропустило пару ударов, когда нейрохирург поставил мне диагноз.

– Сирингомиелия – очень редкое заболевание. У вас полость, или киста, в спинном мозге. И она растет. Нужна немедленная операция.

Что происходит? Я не болела – просто чувствовала некоторое онемение и покалывание, а иногда меня словно слегка ударяло током. Страшно, но не больно.

– Я не понимаю. О чем вы? – Я не знала, хочется ли мне услышать ответ.

Доктор потрепал меня по плечу и тихо сказал:

– Если эта полость продолжит расти вверх, вам останется жить всего лишь несколько недель.

– Каков прогноз, если я сделаю операцию?

Он сел на стул и повернулся ко мне лицом. В его глазах я увидела беспокойство:

– Я христианин и молюсь перед каждой операцией, но порой у Бога свои планы на моих пациентов. Не буду лгать, эта операция весьма опасна. – Он сделал паузу, чтобы я поняла смысл его слов. – Возможно, вы никогда больше не сможете ходить или умрете. Возможно, вас парализует, а возможно, все пройдет хорошо. Мне придется разрезать спинной мозг и вставить дренажные трубки. Обещаю вам, я сделаю все возможное.

– Но, доктор, мне нельзя умирать. У меня двое маленьких детей. Я им нужна.

– Тогда давайте начнем. Назначить дату?

– А вы… уже проводили такую операцию? – И снова я боялась услышать ответ.

Мне стало еще страшнее, когда он сказал:

– Да, однажды. Все прошло хорошо.

Рассказать обо всем мужу было едва ли не сложнее, чем услышать диагноз от врача.

– Милая, нам нужно получить второе мнение, – сказал муж.

Но этот врач признался, что никогда не начинает операцию, не помолившись. Я хотела попасть к нему!

Через несколько недель меня выписали из больницы. Я носила шейный корсет и подволакивала ногу, но с Божьей помощью – и с ходунками – я ходила!

До того момента я считала себя добродетельной христианкой: ходила в церковь, когда на это было время, любила других прихожан, когда о них вспоминала, и учила детей молиться перед сном, когда нам не слишком хотелось спать. Порой я пропускала молитвы и откладывала их на следующий вечер. Слово «чудо» редко приходило мне в голову.

Слава богу, моя церковь была не такой небрежной, как я сама. Мой пастор, который с трудом мог сидеть, поскольку сам недавно перенес спондилодез, каждый день в течение долгих недель моей госпитализации ложился на заднее сиденье своей машины и просил жену отвезти его ко мне в больницу. После выписки я несколько недель не могла посещать церковь, но, когда вернулась, моя церковная семья подготовила для меня особенное место, чтобы я могла сидеть, не повреждая шеи. У меня теперь недоставало дужек верхних шейных позвонков.

Моей старой жизни настал конец. Я научилась ожидать неожиданное и принимать неприемлемое. Мое состояние заставило меня освоить новые навыки и забыть о старых. Я научилась ценить немногих настоящих друзей, которые не бросили меня в беде. Я узнала, как тяжела в финансовом отношении долгая болезнь для семьи рабочего класса.

Но главное, я узнала, на что способна любовь. Мы с мужем собирались отправиться в путешествие на школьных каникулах. Но он сделал мне сюрприз гораздо раньше. Однажды он приехал ко мне на большом коричневом доме на колесах.