– В магазине, мама, где же еще? – просто ответил он.

Я была смущена: ведь у него не было столько денег. Может, кто-нибудь помогал ему? Но Мейсон только покачал головой: нет, он купил перчатки сам.

Наконец, справившись с волнением, я попросила его рассказать, как он смог купить такие красивые перчатки. Оказалось, он продал своему школьному другу новенький велосипед, полученный на день рождения двумя месяцами ранее.

Я плакала, думая о его жертве. Сквозь слезы я призналась, что это была самая лучшая вещь, которую он когда-либо делал для меня, но что я все же хотела бы вернуть ему его велосипед.

– Нет, мама, пожалуйста, не надо, – возразил Мейсон. – Папы больше нет, поэтому ты никогда не получаешь хороших подарков на Рождество и сама не покупаешь себе красивых вещей. Я хотел подарить их тебе. На самом деле мой старый велосипед все еще в полном порядке. Пожалуйста, мама, сохрани перчатки и каждый раз, надевая их, знай, что я тебя люблю.

В то утро мы болтали несколько часов, и за все это время я так и не сняла перчатки. После я надевала их так часто, что в конце концов протерла в них дырки. Теперь они лежат, спрятанные в ящике шкафа. Время от времени я натыкаюсь на них, и они напоминают мне о жертве Мейсона. И я снова получаю этот дар любви. Любви, которая наполнила меня в то рождественское утро, – той, что никогда не изнашивается.

Множество прекрасных вещей в жизни приходят к нам парами и тройками, дюжинами и сотнями. В нашей жизни много роз, звезд, закатов, радуг, братьев и сестер, теток и двоюродных братьев, товарищей и друзей. Но мать на всем свете только одна.

Кейт Дуглас Виггин

Я наблюдаю через окно за забавной птицей. Она купается в лужице, образовавшейся на подъездной дорожке после вчерашнего ливня. Я думаю: а что, если бы я был птицей? Куда бы я полетел? Что бы я сделал? Конечно, я знаю, что это невозможно – особенно сейчас. Поэтому просто сижу и слушаю, как проходит моя жизнь: секунда за секундой, минута за минутой. Я знаю, что должен сделать что-то продуктивное – например, домашнее задание, но почему-то в этот момент мне кажется, что главная моя работа заключается в том, чтобы наблюдать за птицей. Потом она улетает, а я включаю телевизор и смотрю передачу про буйволов.

Школа почти закончилась, но я все равно сижу дома. Должно быть, я болен, застрял с гриппом, застрял под этим одеялом.

На улице прекрасный день, а я чувствую себя таким больным. Я чувствую, что падаю, – такое просто невозможно, но я точно чувствую это. У меня кружится голова. В моем мозгу начинает стучать, как будто кто-то бьет меня молотком по черепу. Светит солнце, но это не помогает, от этого только хуже. Я прячусь под одеялом. Это единственный раз, когда я думаю, что солнце – это плохо.

Затем у меня начинает болеть еще и живот, поэтому я перебираюсь с дивана в свою комнату и ложусь в кровать. Голова по-прежнему гудит, но я начинаю думать. Даю волю своему воображению.

Я думаю о том, насколько легче притопывать ногой под кантри-песню, чем под рок-композицию. О том, каким долгим кажется день, когда тебе скучно, но когда ты занимаешься чем-то веселым, время летит незаметно. О том, как нас заставляют сидеть в школе по семь часов и после этого ждут, что вечером мы еще три часа будем делать домашнее задание и готовиться к тесту по естественным наукам или истории.

Я принимаюсь грезить наяву. Почему-то мне в голову приходит мысль об ангелах. Как они выглядят? Есть ли у них золотые крылья? Живут ли они настоящим моментом, а не прошлым или будущим? Легкие ли они?