Я помню, как кто-то однажды спросил меня:

– Как же ты живешь, Джинни, зная, что твой сын скоро умрет?

Я ответила:

– Мы не думаем о смерти. У нас нет на это времени. Если дать этим мыслям волю, они сожрут тебя. Нужно продолжать жить, вкладывая смысл в каждый день и час.

Наконец настало то роковое время, когда тело Райана сдалось. Пока Райан был подключен к аппарату жизнеобеспечения, я разговаривала с ним. Наверное, он ничего не слышал, но мы включали ему музыку. Он ничего не видел, но мы, вставая на шаткие стулья, развешивали плакаты и флажки на стенах поверх экранов, проводов и пищащих мониторов. Мы не хотели бросать его одного.

Стоя там и глядя на тощее, маленькое тело Райана, я знала, что ничего уже не изменить. Перед тем как потерять сознание, мой сын сказал мне:

– Мама, если ты думаешь, что у меня еще есть шанс, не упускай его.

И мы не упускали. Мы делали все, что было в наших силах, до самой последней секунды.

Я наклонилась к нему поближе и прошептала:

– Все хорошо, сынок. Можешь идти.

Потом он умер. Его оживили на пару минут. Он умер бы снова в ту же минуту; я прекрасно это знала. Я знала, что шансов больше нет. Но как же тяжело признавать поражение… это было невыразимое горе для меня и моей семьи.

– Если хочешь, можешь попросить врачей перестать, – сказала моя близкая подруга. – Это тебе решать, Джинни.

Я поговорила с моими родителями и с Андреа – сестрой Райана. Потом я сказала врачам:

– Хватит.

Доктор Марти Клайман с самого начала заботился о Райане. Он помог ему прожить почти шесть лет, когда другие врачи предрекали смерть через шесть месяцев. Он вышел и объявил, что мой мальчик умер во сне, не мучаясь.

Искорка потухла.

Теперь, семь лет спустя, эта искорка понемногу разгорается снова. Мне кажется, что в моем разуме наконец-то забрезжил рассвет. Я всего жду с нетерпением. Мне нравится быть замужем. Мой новый муж Рой вернул радость в мою жизнь. Моя дочь Андреа выросла сильным, умным, прекрасным человеком. Я с нетерпением жду всего, что жизнь приготовила для нас, – приключений, путешествий, внуков. Кажется, на горизонте уже виднеется конец эпидемии СПИДа. Каждый день люди, чья жизнь когда-то казалась законченной, выздоравливают. Скоро появится лекарство. Оно уже почти здесь. Я чувствую, что доживу до этого момента. Что может быть лучше радостного предвкушения?

Сад лечит меня. Там я работаю на лоне природы среди цветов и сочных фруктов и пробуждаю свой дух, когда день еще молод, все выглядит свежим и мокрым и листья покрыты капельками росы. Мне кажется, что каждый сорняк, что я выдираю, – это кусочек скорби, который я отталкиваю от себя. Это слезы, которые я выполола, чтобы всходы радости нашли путь наружу.

В цветах я вижу лица друзей, которых потеряла: я вижу лицо моего сына. Они прекрасны ранним утром, когда открываются, как улыбки, и светятся новой надеждой.

Спасибо, Господи, за новый день.

Я сидела, погрузившись в раздумья над важным отчетом, когда зазвонил телефон. Ну почему именно сейчас? – подумала я с раздражением, и тут няня моего двухлетнего сына сообщила, что ему плохо.

– Джордан сам не свой, – сказала она. – Температуры нет, но он очень вялый.

По дороге домой я успела успокоиться и задуматься о Джордане. Я вспомнила, как удивилась, узнав, что беременна. В детстве я была уверена, что никогда не захочу детей. Но тогда я не была влюблена в отца-одиночку с двумя маленькими дочками.