– Ладно, я постараюсь. А какой фильм?

– Не все ли равно?

– Как? – поразилась она.

А он засмеялся опять и обласкал Эллу таким взглядом, что у нее ослабли ноги и она ухватилась за него – невольно, не нарочно, но обоих тряхнуло током.

– Ого! – вдруг охрип он. – Ладно, буду ждать до полдевятого.

– Я приду… обязательно, – шепотом пообещала Элла и робко подняла глаза. Он пристально смотрел на нее, не смеялся, даже не улыбался.

– Ну иди… До полвосьмого!

– Вить, а ты когда приехал? – Не было сил уйти, не видеть этих серьезных и слегка все-таки испуганных глаз.

– Приехал? А вчера. И с ходу…

– Что?

– Втрескался!

– В кого?

– В тебя – в кого! Ну иди уже, иди, наври бабке… А то я за себя не ручаюсь.

И Элла отчетливо поняла – второй раз не за горами.

Когда она явилась домой, у бабушки уже дым стоял коромыслом – она пекла на заказ свои потрясающие кексы с цукатами.

– Элка, где тебя носит? Обедать будешь?

– Нет, не хочется!

– Что значит – не хочется?

– Я потом… Что нужно делать, ты скажи, а то мне надо сегодня…

– Мне тоже надо пораньше освободиться. Люсик пригласил меня на концерт Пьехи.

– Да? – возликовала Элла.

– Да! В кои-то веки додумался! Не отказываться же, правда?

– Конечно, что ты, ба!

– А у тебя-то какие планы, а?

– Да мы с Юлькой договорились в кино сходить.

– А, дело хорошее.

– Ба, а после концерта ты сразу домой или как?

– Не знаю еще, а что?

– Да нет, просто… Чтобы знать, ждать тебя или нет?

– Ну и вопросы ты бабке задаешь, – тряхнула головой Евгения Вениаминовна, – ужас просто!

– Но если у меня бабка такая, – счастливо засмеялась Элла.

Бабушка ушла рано, чтобы доставить кексы заказчику на дом, хотя обычно этого не делала, но сегодня был особый случай – концерт Пьехи, и Люсик заехал за ней на своем «Москвиче». Элла бросилась в ванную, горячей воды, конечно, не было, да и холодная текла еле-еле, но она все-таки помылась, накрасила глаза и вытащила из дальнего ящика новый импортный лифчик с кружавчиками – у нее был уже четвертый номер! Она ни о чем не думала, действовала как автомат, а внутри все дрожало… Потом вдруг она замерла, закрыв глаза, вспомнила Витькин серьезно-испуганный взгляд и сама себе сказала, причем вслух:

– Любовь с первого взгляда…

Ровно в половине восьмого она подбежала к булочной. Витька курил, стоя у витрины, которую уже украшали к Первомаю. Красные драпированные тряпки и портрет генсека Андропова.

– Привет!

Витька резко обернулся.

– Бля! – вырвалось у него.

Элла застыла. Что он говорит? (Тогда еще не придумали спасительное словечко «блин».)

– Ох, прости, Элюня, вырвалось! Ты так шикарно выглядишь, просто слов нет! – Он ласково погладил ее по руке повыше локтя. Она задрожала. – Ну чего? Пошли? Бабка тебя легко отпустила?

– Она сама пошла на Пьеху.

– Здорово!

В кино показывали скучнейший фильм о конфликте хорошего парторга с не очень хорошим главным инженером металлургического комбината, но им не было до этого дела. Они целовались как безумные, сидя в последнем ряду. И Витька распускал руки. Но ничего слаще Элла еще не испытывала. К тому же он шептал ей в ухо ласковые слова, некоторые из них ее шокировали, пугали, но тем упоительнее было все остальное.

– Элюня, ты целочка? – вдруг прошептал он.

– Нет, – сразу и гордо ответила Элла.

– Не врешь?

– Нет.

– Что же ты молчала? Пошли отсюда скорее!

– Куда?

– Ко мне, у меня мать в ночную.

Он схватил ее и поволок из зала. Они ни о чем не говорили, а, взявшись за руки, бежали бегом. Но на подходе к их двору Элла вдруг опомнилась:

– Вить, подожди, нас увидят!

– Факт.

– И вообще, я не могу к вам идти…