Сегодня Джер увидел на станции массу того, чего вчера просто пропустил из-за страшной усталости. Коридор, как оказалось, представлял собой просто подземный ход, прорубленный во льду Европы. Стены были облицованы пенной термоизоляцией, но кое-где она отслоилась – и из дыр блестел космический лед, обдавая проходящих теплокровных приматов свирепым холодом.

– Что это за станция? – спросил Джер. – Почему она заброшена?

Ответил профессор:

– Ее построили в эпоху второй волны космической колонизации. Это была международная обсерватория и заодно – станция по глубоководному, вернее подледному, бурению. Она получила много научных результатов, но потом была законсервирована из-за недостатка финансирования. Оказалось, что все базы в дальнем космосе – то есть за пределами пояса астероидов – содержать слишком дорого. У них нет перспективы экономической эффективности, в отличие от поселений в поясе астероидов, где добываются редкие металлы для Земли и обычные металлы для марсианских куполов и астероидных городов. Выжила только маленькая исследовательская колония на Титане возле Сатурна, где жизнь дешевле и безопасней – благодаря плотной атмосфере Титана, в которой не нужны герметичные скафандры.

Джер осмелился:

– Если не секрет, то можно спросить, что я вез с такой срочностью? И чем занимается ваша экспедиция? Правда, мне не полагается задавать такие вопросы, но очень интересно, что вы делаете тут, на заброшенной станции, в таком малочисленном составе?

Профессор ответил:

– Никакого секрета тут нет: я уже много лет в своих статьях продвигаю одну идею, но коллеги считают ее безумной, и мой проект никак не мог получить финансирование. Неожиданно два года назад один частный фонд выдал мне щедрый грант – и вот установка создана и мы собираемся ее апробировать. Она должна создать такую… хитрую червоточину. Мы забрались к Юпитеру, потому что здесь нам поможет его гравитационное поле, которое мы будем использовать как линзу.

Юноша удивился:

– Пространственно-временную червоточину? Но они ведь очень нестабильны!

Профессор замер как пораженный громом.

– Джер, откуда ты знаешь про червоточины?

Вся их группа тоже остановилась. Николетта фыркнула:

– Я же говорю – с ним что-то не так. Это, наверное, шпион, которого подослали твои конкуренты!

Джер сказал, защищаясь:

– Я просто прочитал хорошую научно-популярную книгу про теорию Эйнштейна и эти червоточины.

Николетта недоверчиво засмеялась:

– Моно-парень, который читает книжки по общей теории относительности?

Профессор отправился дальше:

– Поразительно. Мальчик-курьер понял суть главной проблемы быстрее, чем эти олухи из Научного фонда. Конечно, Джер не шпион – иначе бы он скрывал свою осведомленность. Так вот, Джер, мой проект и состоит в том, чтобы стабилизировать такую червоточину хотя бы на несколько минут. Мы станем это делать с помощью реликтового гравитационного излучения, которое будем ловить в фокусе искривленного пространства Юпитера. Трудность в том, чтобы суметь рассортировать эти реликтовые волны по направлениям и фазам и отобрать только те, что нам нужны. Но я, наверное, слишком туманно объясняю?

– Нет, я понял. Вы хотите сложить все волны, подходящие по фазам, в одну, очень сильную. Эта суперволна и создаст стабильную червоточину?

Профессор опять остановился как вкопанный.

– Черт побери, Джер, может, ты и вправду шпион?

– Нет, я узнал о вашей работе только что. Просто вы объясняете очень понятно.

Мамаев снова зашагал по коридору.

– Невероятно. Просто невероятно. Я потратил неделю на споры в Периферийном институте, но так и не добился понимания. А тут – пилот курьера, пицца-бой – и схватывает все на лету. Это мистика какая-то!