Дорога уже знакома наизусть. Подземная парковка. Лифт. Тяжёлая металлическая дверь. Услужливая Нур. Старая тюрьма.

Если наказание заключалось в абсолютном игноре, у него получилось. Он не появился ни этой ночью, ни следующей. Из дома мне выходить запрещалось. Удивительно, что к ноге не присоединили браслет для слежения и не конфисковали сотовый.

Утром набрала номер Патимат. Хотелось инсайда. Заезжал ли Сабуров в особняк или нет. Знать бы, где он.

– Серафима! Как я рада тебя слышать, – прозвучал на том конце голос со знакомым лёгким акцентом, греющим душу.

– И я тебя, Пати. Как у вас дела?

– Ты не представляешь, в какой ярости был Ратмир, когда ты пропала, – с воодушевлением начала она, – думала, убьёт меня и всю охрану, но сжалился. Мачеху свою едва не разорвал, когда она по привычке принялась клеветать на тебя.

Слушаю, а у самой уши горят. Больно противоречивая информация, совсем не вязалось описываемое Пати поведение Ратмира и то, как он вёл себя со мной в погребе.

– А у кого в итоге оказались драгоценности? – меня это не сильно волновало, но всё же любопытно.

– У Рустама. Не знаю подробностей, но вроде у него страшные карточные долги, – почти шёпотом пояснила она.

Удивления я не испытала. Но ощущение, что меня изваляли в грязи, никуда не делось.

– Скажи, а когда Сабуров последний раз появлялся в особняке?

Пауза.

– Его не было с того дня, как ты сбежала. Он редко останавливается здесь, в основном живёт в городе, – признаётся она. – А что такое?

– Да так, – понуро, – дело к нему есть. Повиниться хочу.

Мы ещё немного поговорили о буднях особняка и попрощались.

Он запер меня здесь, как в тюрьме. В наказание. Он не отвечал на мои эсэмэски и звонки. На третий день мне начало казаться, что я медленно, но верно съезжаю с катушек.

– Что желаете на обед? – со смешным акцентом спрашивает Нур. 

– Ничего.

Есть не хотелось.

Нервничала из-за Ани, а Сабуров как вишенка на торте.

– Так нельзя, девочка, вы не ели со вчерашнего дня.

Пожимаю плечами. Может, если устрою голодную забастовку, он объявится?

И он действительно приехал. На следующей день.

Я услышала его тяжёлые шаги ещё в гостиной. Поднялась с дивана, потом села обратно. Вновь поднялась. Не знала, куда себя деть от волнения. И в то же время сердце заходилось в груди от радости.

Он переступил порог, и я едва сдерживалась от того, чтобы не кинуться ему на шею. Сжала кулачки, будто это могло помочь. И смотрела на него, как по уши влюблённая дурочка. В надежде, что он тоже хотя бы что-то ко мне испытывает. Хоть малую часть от той бездны чувств, что бушует внутри меня.

Но он смерил меня таким взглядом, что всякая надежда рассыпалась в прах.

20. Глава 20

В его глазах ничего кроме безразличия не нашлось.

– Надень это, – вместо приветствия передаёт мне пакеты с логотипом известного бренда. 

Хмурюсь. Смотрю на него так, будто в пакете гремучие змеи.

– Зачем? Мы куда-то едем? 

– Да, одевайся. 

Спорить с ним совсем не хотелось. 

Забрала пакеты. В одном оказались черные туфли-лодочки на небольшом каблучке. Во втором – бледно-серый твидовый костюм. Не платье мини и не вечерний наряд. Странный выбор. 

– Что это? Ты решил сдать меня в пансион благородных девиц? – пытаюсь разрядить обстановку. 

– Одевайся, времени мало. 

На следующий день после моего заточения Нур передала мне женскую одежду. Кучу пакетов со шмотками. Я тут же обрадовалась, потому что мне наивно показалось – это знак. Знак того, что Сабуров простил мне очередную выходку. 

Но потом, когда я остыла и подумала, до меня дошла очевидная истина. Он просто не мог купить мне что-то не его уровня. Если одежда – то премиум-бренда, если ресторан – то со звездой Мишлен. А если девушка, то какая?