— Извини, — говорю пересохшим голосом.

Ладонь съезжает ниже, там, где под рубашкой чувствуется плотная повязка, наложенная Глебом.

— Больше не повторится.

Пытаюсь разжать ноги, сведенные судорогой дрожи. Глеб немного лениво перекатывает мой сосок.

— Извиняешься?

— Да.

— Вообще-то твоя рука мне прям по повязке шлепнула.

— Неужели больно?

— Сама как думаешь? — приближается к губам. — Просишь извинений? Тогда кончи для меня.

Начинаю задыхаться, пытаясь игнорировать множественные «да-да-да», бурлящие внутри!

— Я не хочу. То есть, наверное, мне просто приснилось что-то. Необязательно ты… — лепечу всякий вздор.

— Накажу.

Хватка на попе становится крепче. Бекетов сам увеличивает расстояние между нами.

На миг испытываю разочарование.

Как мне сложно держать себя в руках рядом с ним!

Хочется и отдаться, и остаться в стороне, чтобы подразнить, наказать его.

Но в планы Бекетова входит кое-что другое…

5. Глава 5

Марианна

Может быть, сейчас Бекетов просто отодвинет меня в сторону, повернется ко мне спиной и захрапит во сне.

Однако вместо этого он сдергивает с меня трусики, спуская их до самых колен, и немного приподнимает меня, алчно накрыв тугой сосок ртом.

Простреливает насквозь.

Я дергаюсь в его сильных руках, когда язык умело начинает катать тугую горошину в горячем рту. Обводит раз за разом, отточенными, умелыми жестами бьет по чувствительной части. Посасывает ритмично.

Переключается на второй сосок, дерзко лаская.

Сумасшествие быстро занимает место благоразумия.

— Еще! — требую, выгнувшись дугой, сама подставляю грудь под его рот. — Еще хочу!

— Будет! — обещает Бекетов с хриплым смехом.

Он снова целует грудь, заигрывая с сосками. Правой рукой быстро находит дорожку между стиснутых бедер, разводя их в стороны, и быстро толкается внутрь мокрого лона двумя пальцами.

Искры рассыпаются перед глазами.

— Ненавижу-у-у-у-у… — всхлипываю. — Ненавижу, когда ты так делаешь?

— Так? — водит длинными пальцами вокруг увлажненного входа. — Или так?

Жестко и быстро начинает долбить меня двумя пальцами, вызывая неконтролируемый жар и нарастание мощной волны удовольствия.

— Всё вместе! Ненавижу тебя, гад!

— А по реакции не скажешь…

Нарочно медленно скользит языком между грудей и так же медленно двигает пальцами в глубине. Я сама начинаю извиваться, насаживаясь на его ладонь.

Запускаю пальцы в ткань рубашки.

— Остановиться? — спрашивает.

— Да! — кричу вслух. — Остановись…

Бекетов медленно разжимает объятия. Еще не прекращает меня держать и властно трогать всюду, а мне уже холодно

С ним невозможно жарко, а без него — ужасно холодно.

В наших отношениях нет полутонов.

Мы словно находимся в бесконечном падении, когда вместе.

Порознь — подобно смерти.

— Значит, остановиться? — уточняет.

— Да.

— Как скажешь, — говорит безразлично. — Желание дамы — закон.

— Да-да… Закон, все верно, — говорю дрожащим голосом, пытаясь не разреветься от сильных эмоций.

Они буквально выворачивают душу наизнанку, рвут в клочки сердце.

— Как же хорошо, что мне плевать на законы!

Бекетов резким рывком переворачивает меня на другую сторону и запирает всего одной рукой, прижимая к телу.

Второй справляется со своими брюками и бельем, сдергивает их вниз и… приставляет головку члена туда, где целый потоп.

Содрогаюсь от желания двинуться ему навстречу.

— Или поднимемся выше? — рассуждает вслух, передвинув головку члена к моей попке.

— Стой! — запускаю ногти в кожу его запястья.

— Ты меня хочешь. Я тебя тоже хочу.

— Ты едва живой, Глеб! — пытаюсь быть благоразумной. — Тебе нужно отдохнуть.

— Мы уже три часа спим, Проблемная. Мне достаточно. И неужели ты думаешь, что я зря закидывался обезболивающими? Я рассчитывал на кое-то подобное. — целует шею взасос, двигается ритмичнее.