Теперь же… Теперь я тоже не понимаю.

Не понимаю, почему она так действует. Что в ней такого? Глаза наивные? Нос этот прямой как стержень? Пухлые губы? Рост мелкий? Что в ней такого?

Красивая? Допустим. Но красивых много. И у меня нет желания их… защитить, что ли?

А эту… Эту почему-то есть. Вопреки всему.

Уверен, она и на Феликса так же подействовала.

Необъяснимая женская сущность. Все. Больше ничего не понимаю.

- Ей тридцатник? Есть еще дети? Ну… тогда обломись, Вишневский. Не отдаст она тебе дите.

- Что?

- То! Не отдаст! Ни за миллион баксов, ни за десять, ни за двадцать.

- Почему? Где логика?

- Потому. Нет тут логики. Тут материнский инстинкт. И совесть. И чувства.

- Какие? – искренне не «вдупляю», как скажет та же Илона.

- Ну, есть такие чувства, Ром. Чувства. Любовь, например. Просто любовь. Бескорыстная. Безоговорочная. Материнская.

Туфта. Не верю.

- Молодец, Илона. Красиво все расписала. Только ошиблась чуток. Эта дамочка вышла на связь и, по ходу, готова взять бабки.

Хмыкает презрительно. Нагло берет ложку, зачерпывает черную икру, красиво отправляет в рот, облизывая пухлыми губками.

- Помяни мое слово, Вишневский, тебе будет проще тупо жениться на ней, чтобы эту малышку получить!

- Что?

Жениться? Серьезно? Нет, я правда думал, что Илона умнее.

- Я дам ей деньги, она мне ребенка. У нас встреча через час.

- А можно мне с тобой?

А почему, собственно, нет?

Насладится моим триумфом.

Да уж. Насладились мы оба и кое чем другим…

АСЯ.

- Добрый день, Ася.

- Добрый.

Я волнуюсь. Очень. Даже нет, не так… меня просто дико трясет. Я боюсь, что что-то пойдет не так и…

И я не знаю, что делать дальше. Просто не знаю.

- Как вы себя чувствуете?

Интересно, почему он спрашивает? Понимает, что я нервничаю?

- У вас все хорошо, Ася?

- Нет. Конечно нет. Не все.

- Ясно. Как ваша дочь?

Вскидываю на него глаза, в первую секунду не понимая о какой именно дочери он говорит. И страх липкой гусеницей сползает по позвоночнику.

Его, конечно, интересует самая младшая.

Алёнушка – Алёшка.

- С ней все хорошо. Она… с ней сейчас Маруся.

- Не страшно оставлять младенца с ребенком?

- Страшно, поэтому… давайте побыстрее все закончим.

- Мы не можем побыстрее закончить, потому что есть нюансы и формальности. И… я все-таки хотел бы видеть ребенка. Я так и не посмотрел на нее.

Он хочет видеть! Как же!

Да ему плевать на неё! Она нужна ему просто как трофей! Для поддержания его личного эго. Вот, мол, брат обрюхатил дамочку, свалил, умер, а я, такой благородный, взял на воспитание, обеспечил, вырастил сиротку.

- Ася?

- Что?

- Почему вы молчите?

- Я? Жду, что вы мне скажете.

- Я должен сказать?

- А кто, я? Вы же мне предложили эту… сделку.

- Какую именно?

- Вы… сказали, что… - чёрт, в последний момент вспоминаю – мне нельзя об этом говорить! Это он должен сказать!

- Что я сказал.

- Роман, извините, я не помню вашего отчества…- я честно гуглила в интернете, но из головы вылетело.

- Можно без отчества, просто Роман.

Мне всегда нравилось это имя. Но сейчас оно меня просто до судорог доводит. Противно.

- Роман, если вы не заинтересованы, то… я тогда пойду. Мне ребенка нужно кормить.

- Грудью кормите?

Заливаюсь краской. Почему я так реагирую на него и на эти слова?

- Нет. Смесь. И прикорм.

- А что, грудного молока нет?

Вот же… подонок!

- Нет. Пропало. Стресс был.

- Плохо. Ребенку лучше на грудном вскармливании.

- Я в курсе. Но тут уж как получилось. Я не виновата.

Я на самом деле не виновата, что так получилось. Чёрт, почему я думала, что это будет так просто?

- Ну, я пойду?

В кафе заходит красивая молодая женщина. Оценивающе смотрит на Романа, даже, кажется, улыбается ему уголками губ. Видимо, сразу понимая, что мужчина он не простой. Я напрягаюсь. Мне не по себе.