– Подробно рассказать? – ухмыляюсь, ныряя в красный пиджак или куртку. Ни одной пуговицы, весь мой пресс наружу, – А пояс к нему есть?
– А зачем? – хищно смотрит главбух, – Да и бородой прикроешь.
– Снегурочка кто? – спрашиваю их, и оба замирают, держа в руках бороду.
– Какая Снегурочка? – хмурится Зинаида, очки автоматом съезжают на кончик носа. Прикольно у нее это получается.
– Ледяная, блин, – ворчу я, – Без Снегурочки не выйду!
Глава 3
Родился я в обычной семье: папа, инженер, мама, учительница английского языка в элитной гимназии. Ничем практически не отличался, кроме одного. Из меня каким-то образом получился охрененно красивый ребенок. С большими, обалденно синими глазами. Длиннющими черными ресницами, аккуратным носом, а не рубильником и золотыми чуть кудрявыми волосами.
На улице останавливались люди, видя, как мама везет меня в коляске.
– Ой, какой ангелочек! – сюсюкали прохожие, улыбаясь глядя на меня.
– Какая прелесть, – всплескивали руками воспитатели в садике.
На всех праздниках я занимал главные роли, а мне так хотелось быть одноглазым пиратом с деревянной ногой. Или мушкетером на крайний случай. Но нет, первые года своей сознательной жизни я был то купидоном, то Новым годом, то героем в медалях и пилотке на День Победы. Затем мне давали уже более серьезные роли: принц, принц, принц… Это была моя кара.
Школа, совсем все плохо. Мама категорически отказывалась стричь мои кудри и пришлось ходить как девчонка. Надо мной смеялись все пацаны и ко второму классу я сам откромсал себе серебряно-золотые пряди маникюрными ножницами. Ах, какой был скандал! Мама рыдала, лежа на диване в гостиной с мокрым полотенцем на лбу. Папа мерил шагами гостиную, держа руки сцепленными за спиной:
– Ты убил свою красоту, – стонала родительница.
– Мама этого не переживет, – добавлял папа, а я стойко держался, стоя в углу и размазывая сопли по щекам.
После этого мои волосы отросли, но прежний цвет стал более темным, и я уже не был таким ангелоподобным мальчиком. Тем более, сам пошел и записался в секцию самбо, кто бы мне теперь сказал хоть слово поперек. К десяти годам ангелочком меня было назвать довольно проблематично, особенно в глаза. Любой мог получить в пятак, и я дрался, класса до девятого. Потом стало не с кем. Часть ребят стала моими друзьями, остальные опасались подходить ко мне близко.
Возникла другая проблема, девочки, девушки, женщины. Я нравился всем без исключения. Молодым, пожилым и даже мелким, которые без опаски подходили ко мне на улице и заявляли:
– Он мой!
Сама еле ходить научилась, а уже присвоила меня.
Не сказать, чтобы я от этого страдал, особенно где-то после пятнадцати лет. Женского внимания было с избытком, и я научился этим пользоваться, а когда нужно и огрызаться. Причем это была термоядерная смесь: отличник, медалист, победитель кучи олимпиад. Мне прощалось все, даже мотоцикл, который я купил на сэкономленные деньги, как только получил права. И опять мама в слезах и в обмороке:
– Разобьется, искалечится!
А папа ходит по гостиной:
– Мама этого не переживет.
Ничего, пережили и гордились мной, когда получал аттестат с медалью, а затем красный диплом.
С девственностью распрощался рано, еще в спортивной школе. Меня просто зажала одна из старших самбисток и скажем так, я не сопротивлялся. Отдался ей на матах прямо в пустом зале или она мне. Так как после первого захода, я сказал «еще» и уже она стонала на весь зал, закидывая на мои плечи ноги. С этого момента я понял свою власть над женщинами и пользовался этим. Секс мог случиться в любой момент, в любом месте. Достаточно было улыбнуться понравившейся мне девушке, да и женщине тоже. Это начало доставлять неудобство, когда устроился на свою первую работу.