- Надежда всегда умирает самой последней. И, судя, по-твоему здесь появлению, твоя тоже всё ещё трепыхается и ловит нужный момент. – ну ни что эту стерву не берёт. И на губы мне смотрим, и намеренно говорим с придыханием, чтобы задеть томным голосочком мой рот, если нельзя дотянуться до него пока своим.

Может самое время сходить козырным валетом? Приподнять ленивым жестом левую руку и, едва касаясь чёрного бархата обтягивающей юбки платья прямо возле выреза, повести кончиками пальцев по её аппетитному бедру. Движение лёгкое, ненавязчивое, будто пёрышком дразнишься, но через ткань чувствуется весьма осязаемо, особенно, если чувствительность кожи повышенная. А судя по реакции рыжей, она у неё на достаточно высоком уровне. Пару разу невольно даже вздрогнула, так и не сумев сдержаться. Бедняжка. Дыхание, вон, тоже заметно сбилось, хоть и пыталась скрыть это за надменной ухмылочкой.

- И что? У тебя хватит боевого запала уломать своего клиента на секс втроём? – видишь, милая, я тоже умею ходить Конём и делать рокировку в нужный момент. Теперь пытаешься безуспешно прочесть в моих глазах, а не беру ли я тебя на понт и не стебусь от скуки ради?

- Почему ты его назвал клиентом? Что это за грязные намёки?

Я чуть было не откинулся затылком на спинку дивана и не расхохотался во всю глотку. Очаровательно, пришла сюда с озабоченным старпёром, выряженная в дорогостоящую шлюху, но усердно строит из себя целку. На такое способны только самые отмороженные социопатки. Какое счастье, что я не любитель общественных нужников.

- Ой, да ладно тебе. Хотя могу и подыграть. Как предпочитаешь, чтобы я его называл, твоим женихом, дядюшкой или... папиком? – последнее слово я громко прошептал ей в густо покрасневшее ушко.

- Хамло ты самое обычное, а не Ромео. Говори, чего присосался или вали уже отсюда.

Тогда чего не отнимаешь моей руки от себя, а то я уже перебрался к скрытому за ажурной сеткой декольте платья, а там и до груди всего несколько лёгких движений, и до выпирающих под тканью сжавшихся сосков. И дышишь ты так часто явно не от негодования.

- Зачем же так грубо? Я ведь от искреннего сердца готов пойти на подобные жертвы. Скрасить тебе неминуемые мучения этой ночью, так сказать, облегчить вынужденные неудобства...

- Кончай мне ипать мозги, иначе уйдёшь отсюда, как и пришёл до этого – ни с чем и без возможности лихо потрахаться.

Она действительно думает, что я хочу её отодрать? Горюшко разнесчастное, и некому-то её лапушку утешить.

- Ладно, Ксюша, не будь такой бякой. Я же от чистого сердца и только по доброте душевной, без каких-либо задних мыслей. Они-то тебе по любому до лампочки. – даже для пущей убедительности в своих честных намереньях приподнял со спинки вторую руку и чисто по-братски провёл пальцами по длинной пряди волос возле её отгламуренного тональной косметикой фарфорового личика. Мол “убрал” за ушко выбившиеся “пёрышки”.

- Так сложно произнести это вслух, да? – по вспыхнувшей в её синих глазищах догадке и поплывшей по буквально нарисованным губам насмешливой ухмылке, я сразу понял, насколько быстро она раскусила мой не такой уж и коварный план. – Ты здесь из-за Линки и надеешься выведать у меня о ней нужную инфу? Увидел меня с кавалером и теперь гадаешь, а с кем же сейчас твоя Линочка, не с таким же богатеньким папиком, но где-нибудь в другом клубе-ресторане?

Ах ты ж, грёбная сучка и бл*дь! Смотрю, тебе, рыжуля, так просто палец в рот не сунешь, точно по плечо всю руку отхватишь. Но не признаться хотя бы самому себе не сумел. Её слова о Стрекозе резанули прямо по живому, да так глубоко и резко, что едва не взвыл от ослепившей меня изнутри боли и вместо ласковых поглаживаний по идеальным рыжым прядям, чуть было не вцепился в них кулаком со всей щедрой страстью. Не представляю, что меня сдержало, тем более видимых причин для этого вроде как не наблюдалось.