- Моя дочь никогда не попросит о подобном абсурде, - фыркает мужчина.

Он это серьёзно? А покупка живого человека – это не абсурд?

Я молчу, потому что до сих пор не могу поверить, что согласилась участвовать в подобной афере.

- Пойдём. Твой отец справится с работой, а моя дочь привыкла получать свои приобретения сразу.

- Вы мне даже не позволите вещи собрать? Мне нужно элементарно нижнее бельё менять.

Взгляд Дмитрия становится каким-то… тёмным? Почему-то я заливаюсь густым румянцем, но больше от злости, чем от смущения. Пусть даже не смотрит в мою сторону – спать с работодателем я не собираюсь. Надеюсь, ему хватит ума учесть это?

- Вещи соберёшь позже, когда Алиса уснёт. Я отправлю тебя с водителем или отвезу сам, если у меня будет на это время.

Надо же, какой занятой!

Мне хочется рычать так громко, чтобы до хрипоты, до вибрации голосовых связок. Маленькая девочка решает, как мне жить, и что делать, но… если это единственный способ оставить кофейню на плаву – я не могу спорить с судьбой.

- В таком случае не будем терять время? Уверена, апельсиновый сок у вашей дочери уже закончился, и она наверняка нервничает.

Нервничает она! Скорее готовится закатить отцу истерику…

- Разумеется. Не будем заставлять её волноваться лишний раз.

Дмитрий проходит вперёд меня, открывает дверь и останавливается, ладонью указывая, чтобы вышла первой. Он это серьёзно? Где-то джентльмен, а где-то покупает людей? Забавно… И всё-таки я иду. Жеманность – ужасное качество. Ни к чему строить из себя слабую бесхарактерную лань. Пропускают – пойду.

Вот только места слишком мало, и я случайно задеваю Дмитрия плечом, а он хватает меня за запястье, склоняется к самому уху и шепчет:

- Обещаю, что до новогодних праздников ты вернёшься домой. Моей дочери быстро надоедают игрушки.

Жар его дыхания обжигает, пробирается до мозга костей и вызывает сильнейшее отвращение. Игрушка его дочери? Но игрушки имеют множество функцией, и моей будет – перевоспитание строптивых.

Дмитрий всё-таки опережает меня, уходит, а я стою несколько секунд со стиснутыми до скрежета зубами и думаю над его словами.

Игрушка…

Сколько таких игрушек он уже покупал своему ребёнку? Наверняка я не первая. А если он богат только благодаря тому, что загоняет таких, как я, дурёх в долги из-за вечного недовольства маленького дьяволёнка? Этакий семейный бизнес?

Отец заглядывает в коридор, смотрит на меня с тоской и такой очевидной виной, что приходится сдвинуться с места.

- Прости, - бормочет папа, опустив голову, как только я приближаюсь к нему. – Если бы я не брал деньги в долг…

- Ты брал их для кофейни!

Сжимаю руки отца, смотрю на него и улыбаюсь в попытке успокоить. И успокоиться самой. Придётся здорово постараться, но меня утешает мысль, что кофейня будет спасена.

- Всё в порядке, папуль. Ничего ужасного не случилось, меня забирают не в сексуальное рабство. Уверена, что девочка быстро устанет от меня. Ты уверен, что Дмитрий выполнит своё обещание?

- Да, он уже написал мне…

- Я знаю. Его расписка имеет юридическую силу? Уверен, что он потом не заявит, будто подписи подделали или что-то вроде того?

- Такого точно не будет. Мы и долговую писали от руки. Эмма, мне действительно жаль.

Папа поджимает губы, а я слышу перелив хрустальных колокольчиков.

- Там кто-то пришёл. Тебе нужно обслужить. Уверен, что справишься?

- Да, но я не перестану корить себя за то, что тебе пришлось пройти через это. Так неправильно, что ты отдуваешься… Впервые вижу настолько вредного ребёнка.

- И я тоже, но что поделать?