Книгу в красной обложке Валерьян вернул в замшевую сумку. А горстка камней уже лежала полукругом на земле – возле стены алтыновского склепа, к которому перебежал, согнувшись в три погибели, Валерьян. Духовское кладбище выглядело пустынным, и никто его заметить вроде бы не мог. А имевшееся в склепе единственное круглое оконце, в котором поблёскивали многоцветные витражные стёклышки, находилось слишком высоко, на фронтоне, образованном двускатной крышей. Поглядеть в него изнутри было невозможно: высота склепа составляла никак не меньше шести аршин[2]. Но Валерьяну всё время чудилось: кто-то за ним наблюдает со стороны старинной церковки с шатровым куполом.

Так что, раскладывая камни возле склепа, Валерьян то и дело воровато оглядывался через плечо. Один раз он услышал громкий пронзительный скрип и весь оледенел, припал спиной к стене склепа – решил, что это взвизгнула петлями дверь усыпальницы, – когда оттуда вышел Митрофан Кузьмич. Надоело купцу первой гильдии дожидаться своего сынка-шалопая! Но – нет. Скрип раздался снова, и Валерьян понял: это под ветром подвывает старая засохшая липа.

И вот теперь настало время откупорить бутылку с той драгоценной водой, что струилась когда-то из земли рядом с сожжённым городом Помпеи. Человек, продавший Валерьяну гримуар (если, конечно, это и вправду был человек), сказал ему:

– Такая вода наилучшим образом подойдёт для вашего обряда, синьор. Она вобрала в себя посмертные флюиды тысяч неупокоенных помпейских душ. Стала мёртвой водой, фигурально выражаясь.

– А она не… – Валерьян Эзопов пощёлкал тогда пальцами, подбирая наиболее подходящее слово, потом нашёл его: – …не выдохнется, пока я довезу её до России?

– На этот счёт можете быть спокойны! – Прежний владелец гримуара издал короткий смешок. – Раз уже она не выдохлась за те века, что прошли с помпейской катастрофы, что для неё несколько месяцев?

– Но как я… – Валерьян снова заколебался, боясь задать тот вопрос, который крутился у него на языке.

Однако итальянский букинист и сам всё понял – мгновенно посерьёзнел, произнёс уже без улыбки:

– Как вы узнаете, синьор, продал ли я вам подлинную книгу о воде и камнях или просто решил провернуть этакую мистификацию? Да-да, не протестуйте: я знаю, насколько трудно поверить в то, что эта книга обещает. Ну, так вот, если вам не удастся совершить обряд, на который вы рассчитываете, я верну вам денег вдвое больше, чем вы сейчас заплатили мне за гримуар. И вам даже не понадобится для этого приезжать ко мне. Достаточно будет уведомить меня письмом, можно – прямо из России. Я переведу вам деньги немедленно – в тот банк, который вы мне сами назовёте.

Не то чтобы Валерьян поверил ему тогда абсолютно – он сомневался в действенности гримуара до сих пор. Однако он знал: такие букинисты дорожат репутацией даже больше, чем деньгами. Если бы Валерьян захотел эту репутацию подорвать – продавец гримуара потерял бы несравненно больше, чем получил от своего русского покупателя. Так что сделка тогда состоялась.

И теперь Валерьян по очереди окропил пресловутой мёртвой водой каждый из лежавших на земле камней. А потом ещё трижды облил кладбищенскую землю вокруг, рисуя водой подобие равнобедренного треугольника.

Вода вылилась вся до капли. Но опустевшую склянку Валерьян не выбросил – сунул обратно в сумку. А потом перебежал назад, к мраморному памятнику, за которым он прятался до этого. И стал ждать.

Сперва не происходило ничего. Только скрипел на ветру сухой ствол старой липы да щебетала в ближних кустах сирени какая-то птаха. Валерьян, сидевший за надгробием на корточках, высунул из-за него голову – поглядел в сторону склепа, возле которого валялись на земле камни, стоившие целое состояние. Со своего места он их не видел, однако кто бы мог их забрать? Разве что Митрофан Кузьмич…