Мой водитель ехал забрать больного, у которого были проблемы с почками. Рано утром он отвозил его в клинику и поздно вечером привозил домой. Эта процедура должна была проделываться через каждые два дня. За больным государство закрепило это такси, и вот уже на протяжении пятнадцати (!!!) лет данный таксист возит данного больного. Я попыталась посочувствовать этому ужасному образу жизни и этому человеку.

– А не надо ему сочувствовать. Этот человек живет полноценной жизнью, он работает, занимает хорошую должность.

– А личная жизнь?

– И личная жизнь есть. У него жена, двое детей. Всё абсолютно как у всех людей, просто два дня он живет в обществе, а третий день проводит в клинике. Это не стоит ему ни копейки, все расходы берет на себя государство, включая и такси, и дорогостоящие лекарства, и процедуры.

Я сразу вспомнила, что, когда училась в институте, мы проходили практику в Подлипкинской больнице. Из нас готовили медсестер запаса. И вот в отделении урологии нам показали девушку девятнадцати лет, нашу ровесницу. Думаю, у нее было подобное заболевание. Очень симпатичная, веселая, может быть, немного более бледная, чем мы все, ее окружавшие. После ее ухода врач нам сказала, причем абсолютно будничным тоном, что вы-де понимаете – это не жилец, с таким диагнозом ей осталось совсем недолго. Все эти годы эта девушка у меня из головы не выходила. Тогда меня это потрясло: как же так, такая молодая, неужели нельзя ей помочь?

И вот в другой стране человек с этим же диагнозом не просто живет – он живет активно, он не выброшен из общества, он чувствует свою необходимость. О нем заботятся! Причем не только родные. И еще что важно, он ни для кого не стал обузой. Всё взяло на себя государство. Честь и хвала!

Лечу в самолете и никак не могу забыть разговор с водителем. Неужели так бывает? И почему у нас этого никогда не было и вряд ли будет? А еще искреннее удивление водителя такси на мою реакцию по поводу этой истории. Водитель не видел в этой истории ничего особенного. Просто жизнь!

Спасать любовь пора уже в самом начале

От пылких «никогда!», от детских «навсегда!»

«Не надо обещать!» – нам провода кричали,

«Не надо обещать!» – мычали провода.

Гуманней трезвым быть и трезво взвесить звенья,

Допрежъ, чем их надеть, – таков закон вериг.

Не обещать небес, но дать хотя бы землю.

До гроба не сулить, но дать хотя бы миг.

А ВОТ не нравлюсь я этим новым родственникам!

Странные они. Ну что им надо? Радовались бы – парень на москвичке женился. Взял девушку из приличной семьи, и ведь прописали сразу!

Нет, они всё про какое-то сохранение рода.

– Нас всего несколько миллионов!

Ну и что? Что я, своей кровью им что-нибудь испорчу? А если только улучшу? Почему не попробовать-то? Приехали, главное, вроде бы с нами знакомиться. Ну и каков результат? Сестра Эрика как на меня посмотрит – сразу плачет навзрыд.

Я, между прочим, не калека, с высшим образованием. Ее брату такое же образование помогла получить. Чего плакать-то? Надо чечетку бить или, как его, лезгинку плясать. И главное – всё, закончились ее заботы! За братом ухаживать не надо. Ухаживать буду я! (ну… допустим)

А то послушать, как эта Соня про старшего их брата рассказывает, – это же волосы дыбом на голове встают. В смысле от того, сколько же этой бедной Соне достается. И не скажешь, глядя на нее. Вроде хрупкая такая, симпатичная девушка. Откуда только силы берутся!

Рано утром она должна всё в своем доме прибрать, еды наготовить, двоих детей в школу собрать. И перед работой к старшему брату забежать, его белье в стирку забрать. (Ну действительно, не самому же ему стирать. Не мужское это дело.) И не важно, что Соня в другом конце города живет. Для брата утром по холодку и пробежаться можно. Потом на Главпочтамт. У нее там какая-то работа очень важная. Начинается, говорит, рано. Хорошо, что после работы много времени на домашние дела остается. Это ж во сколько она встает? Мама дорогая! Часов в пять, наверное. А после работы на брата надо постирать, ему еду сготовить и бегом успеть до ужина в Сонином доме то, что со вчерашнего дня нагладила, обратно брату отнести.