– По одежке твоей не скажешь, что ты бедствуешь, – заметил Нелюб.

– Так я же за немалые деньги собой торгую, благо телесными прелестями Бог меня не обидел, – промолвила незнакомка, и тень надменной усмешки промелькнула по ее губам. – Вот отцветет моя красота, тогда и перестанут богатые молодцы на меня облизываться. Пока же нету отбою от желающих на блуд со мной.

– Я тоже могу заплатить тебе, красавица, – сказал Нелюб и покраснел.

Женщина взирала на Нелюба каким-то странным испытующим взглядом, словно пыталась проникнуть в его мысли.

– Хорошо, – с неким внутренним усилием сказала она. – Приходи сегодня вечером на это место. С тебя я возьму две серебряные монеты. До вечера, Нелюб! – добавила незнакомка и не спеша двинулась в глубь узкого переулка.

– Постой! – окликнул ее Нелюб. – Как звать-то тебя?

– Домашей нарекли, – на ходу обернулась незнакомка и помахала Нелюбу рукой, обтянутой длинным темно-зеленым рукавом.

«Домаша», – повторил про себя Нелюб и улыбнулся, сам не зная чему.

Город Серпухов был заложен еще при князе Данииле, сыне Александра Невского, как укрепленный острог на левобережье Оки, близ впадения в Оку реки Нары. При Иване Калите Серпухов разросся до удельного града, заняв весь высокий мыс при впадении речки Серпейки в Нару. От речки Серпейки город и получил свое название – Серпухов.

Иван Калита завещал Серпухов младшему из своих сыновей Андрею вместе с городком Боровском. Князь Андрей Иванович умер до срока вместе со старшим братом Симеоном Гордым в год великого мора. Спустя девять дней после смерти Андрея Ивановича появился на свет второй из его сыновей, которого нарекли Владимиром и которому впоследствии достался отцовский удел после скоропостижной кончины старшего брата.

Когда князь Владимир Андреевич возмужал, то он первым делом заменил сосновые стены Серпухова на дубовые, значительно расширив территорию детинца и включив в кольцо стен не только возвышенность над Серпейкой, но и низину до самого берега реки Нары. Там, где раньше был старый посад, ныне раскинулись городские кварталы, а новый посад образовался на другом берегу Серпейки и вдоль реки Нары по дороге на Боровск и Москву.

Переулок, где Домаша назначила встречу Нелюбу, лежал в той части Серпухова, что называлась Нижним Градом. Здесь проживал в основном ремесленный люд, разбитый по старинке на цехи, именуемые сотнями. Самыми многочисленными в Серпухове были цехи гончаров, кожевников и оружейников. Покойный супруг Домаши был гончаром, как и его отец и братья. Только ныне мужнина родня не желала признавать Домашу своей родственницей, зная, каким образом она зарабатывает себе на жизнь.

– Свекор мой сам на меня облизывался, еще когда муж мой жив был, – рассказывала Домаша Нелюбу, ведя его за собой по тропинке вдоль крепостной стены. – А когда увалень мой сгинул в сече, тогда свекор мой и вовсе без стеснения начал руки ко мне тянуть. Пришлось на место его поставить, лицо ему слегка подпортив. – Домаша коротко рассмеялась, сверкнув белыми ровными зубами. – Свекор не простил мне этого, до сих пор злобу на меня копит!

– Куда мы идем? – поинтересовался Нелюб, видя, что Домаша вывела его к небольшим воротным створам, выходившим к реке Наре.

В этом месте, за стеной, находилась пристань, куда причаливали грузовые суда со строительным лесом, камнем, песком и щебнем. Поскольку всяким большим строительством в Серпухове заведовал князь, то и пристань эта называлась Княжеской.

– К реке мы идем, – с лукавой улыбкой ответила Домаша. – Русалок ловить будем. Не боишься?