– Встречаемся в кабинете, – пробормотал он на ходу, запахивая плащ. Похоже, братишка не в курсе подробностей.

– Где можно уединиться, чтобы не было лишних ушей?

Айзек остановился, завертел головой и указал на вертушку, в которой, очевидно, прилетел. Когда уселись в кресла, Айзек с ненавистью уставился на Курта и открыл было рот, чтобы излить на него негодование, но старший брат опередил его:

– Заткнись и слушай. Ситуация вышла из-под контроля. Пабло мертв, по моему приказу его пристрелил Арес.

Айзек еще сильнее открыл рот, а потом захлопнул и растерянно заморгал:

– Как – мертв? Почему?

– Потому что, твою мать, ты отправил меня на гнилое задание! На нас напали солдаты Синдиката. Да-да, не надо так таращиться! Они знали, что мы встречаемся с Пабло, знали, где и когда. Это вообще чудо, что я живой и с тобой разговариваю!

Айзек мгновенно успокоился и сказал:

– Подробности расскажешь?

Курт, конечно же, поделился, сдабривая рассказ ругательствами. Слушая его, Айзек мрачнел, мрачнел, а когда вернулся к детской привычке и начал грызть ноготь, Курт закончил:

– Или в твоей, или в моей команде «крот». Давай так, мои люди ждут меня, твои – тебя, пойдем к ним. Мы ночь не спали, выдели нам комнату, а после, когда ты отчитаешься перед начальством и осмыслишь случившееся, давай встретимся и вместе подумаем, кто знал об операции и мог слить сведения Синдикату.

Айзек нервно хмыкнул, затарабанил пальцами по штурвалу, потряс головой и невесело рассмеялся:

– Как будто я ночь спал! Меня распнут. И тебя, и всех нас. «Отчитаешься», да уж. Подпишешь себе смертный приговор! Да ты хоть представляешь, как мы все влипли?!

Теперь Дайгер улыбнулся:

– Не поверишь, но я рад. Потому что жив. А раз жив, не все еще потеряно.

Его доводы не утешили Айзека. Не он рисковал жизнью и командой. Максимум его могли разжаловать до подполковника.

– Корче говоря, – вздохнул Айзек, – вы пока мойтесь и располагайтесь, я выделю вам сержанта. Я вызову огонь на себя. Потом встречаемся в кабинете и обсуждаем проблему. И у меня, и у тебя будет где-то полчаса времени, чтобы все обдумать, а потом – он развел руками, – допросы и все прочее.

Когда шагали к джипу, вдалеке загрохотала колонна бронетехники, и Курт спросил:

– Что происходит? Почему все носятся, как ужаленные?

Айзек повертел головой по сторонам и нехотя ответил:

– Мало кто в курсе, но тебе я скажу. Намечается атака на Англию. В частности на Стратфорд.

– Атака на Стратфорд? – переспросил Курт удивленно.

– Вот именно. Лично я думаю, что это тупость несусветная.

Это еще зачем? Как Дайгер ни старался, он не мог придумать причин для такой операции. Выгоды – ноль. Победа сомнительна. Людей поляжет море. Или он просто не знает подробностей, как и Айзек?

– Нам всего не говорят. Вряд ли операцию будут проводить без ведома Тейлора…

Айзек отмахнулся:

– Он не всевидящий, не стоит его идеализировать! Подполковник промолчал, подумав, что для Айзека, конечно, Тейлор не авторитет. Для него авторитет – власть. И деньги, как важнейшее подспорье к ней. Что ему какой-то идеалист?

Айзек подозвал идущего навстречу сержанта и приказал ему разместить гостей, махнул Курту и зашагал к Мачо и Терновскому, мирно беседующим возле проходной. Дайгеру хотелось посмотреть, как вытянутся лица штабных, когда Айзер расскажет им правду. Если предатель среди них, то выдаст себя притворством, а подполковник отлично чувствовал фальшь. Но с такого расстояния ничего не разглядеть. К тому же неизвестно, знали ли Мачо и Терновский об операции.

И все же… атака на Стратфорд? Боже мой, да с чего вдруг? Что-то странное и нелепое. Разве что… разве что у него нет какой-то очень важной, принципиальной информации. Неожиданная мысль пришла к нему: а не связана ли предстоящая атака с провалившейся операцией, с курьером Пабло, внезапным появлением отряда синдикатовцев? И со сведениями, которые курьер должен был передать?