- Овец?

- И овец, и коров, и птицы. Здесь скотины хватает.

- Тихо у вас. Хорошо.

В противовес словам Марты, грянул оглушительный гром. Сквозь прореху, прожженную молнией, на землю посыпался град.

- Твою мать…

- Наверное, будут вмятины…

Это меня мало заботило. Машина все равно служебная. А вот усиливающийся ветер и дождь действительно могли стать проблемой. Из-за вырубки леса вода больше не поглощалась землей, как это бывало раньше. Она собиралась в потоки, которые тащили за собой камни и обломки горных пород и сметали все на своем пути.

- Когда мы отсюда выберемся, напомни мне, чтобы я вступил в партию зеленых, - пробормотал я сквозь стиснутые от напряжения зубы. Казалось, что дорога под колесами уплывает.

- Зеленых? Зачем? – сонно моргнула глазами Марта.

- Разве не они борются против вырубки леса?

- А при чем здесь это? – она перевела на меня свой равнодушный взгляд, и я на мгновенье отвлекся от дороги, что чуть было не стоило нам неприятностей.

- Притом, - пояснил я, выравнивая машину, - что решающим фактором возникновения селевого потока служит вырубка леса в горах. Корни деревьев держат верхнюю часть почвы, что предотвращает его возникновение. А еще деревья принимают самое активное участие в круговороте воды в природе. Если вырубку не прекратить, здешние места не ждет ничего хорошего.

- Ты биолог? – глядя на меня в упор, спросила Марта.

- Нет.

- Лесник?

Я покачал головой.

- Егерь? – продолжала гадать она.

- Кузнец.

- Разве эта профессия сохранилась? – поинтересовалась Марта, но ни в ее голосе, ни в ее лице интереса не было абсолютно. Зачем тогда спрашивала? Вопрос.

- Как видишь.

Наш разговор быстро сошел на нет, а вот непогода только усиливалась. Ко всему прочему я стал опасаться, что нас придавит поваленным ветром деревом. И валяющиеся на дороге ветви свидетельствовали о том, что мои страхи совсем не напрасны. От напряжения взмокла спина. Я выключил радио и приоткрыл окно, настороженно прислушиваясь к звукам леса. Уловив легкий гул, я сбавил скорость практически до нуля. Пристальный взгляд, который я не сводил со склона, уловил начало движения.

- Твою мать! – выругался я, резко сдавая назад и бросая поочередно взгляды то в зеркало заднего вида, то вперед, где, отделившись от склона, прямо на дорогу сползала гигантская масса породы. Я понимал, что дальнейшее продвижение вперед – смерти подобно. Не было никаких гарантий, что не возникнет новый обвал, а спускаться в долину при таких условиях – самоубийство. Нужно было возвращаться назад, в горы. Чем выше, тем лучше. Медленно-медленно я стал сдавать задом.

- Что случилось? – в ледяной голос Марты закрались звенящие нотки.

- Впереди оползень, - объяснил я, внимательно следя за дорогой. Развернуть машину возможности не было, и это порядком замедляло наш отход, - и я слышу гул. Похоже, что это сель, нам лучше вернуться в горы.

В месте, где мы стояли еще недавно, с горы хлынул поток. Глаза Марты, взгляд которых я на секунду поймал, чуть расширились, а руки на животе сжались.

- Все будет хорошо, - убежденно сказал я. Она лишь кивнула.

За всю дорогу, пока мы пробирались через куски разбросанных по дороге веток, груды камней и всякого мусора, Марта не издала ни звука. Просто сидела и прямо смотрела перед собой. Честно признаться, то, как она владела собой в любой ситуации, меня не могло не настораживать. Этот неестественный самоконтроль не был присущ необученному человеку, и потому вызывал во мне массу вопросов. И чем сильнее я углублялся в анализ, тем меньше мне нравились напрашивающиеся выводы.