Мне показалось, что я снова попала домой, пусть одной ногой, но приблизилась к этому ощущению вплотную. Так что я очень быстро поняла — это именно то место, где я хочу жить. Удовлетворив первую потребность в созерцании, я всё же приняла приглашение одного из разряженных зазывал и прошла в уютную кафешку. Заказала горячий шоколад с пирожным и принялась изучать вопрос недвижимости в старом городе.

Постепенно моё настроение ухудшалось. В самом центре этого райончика жилплощади стоят, как дворцы. Ну, мне, неопытной в вопросе земных финансов так показалось. Правда, чем ближе к окраине старого города, тем квадратный метр дешевле. Обдумав ситуацию, я решила, что хорошо бы изучить эту самую окраину. Надеюсь, мне подойдёт, но вдруг там всё совсем плохо и даже думать об этом не стоит? Вот и узнаем.

Оказалось, только центральные улочки достаточно широки, чтобы вмещать толпы народу. Стоило свернуть, как места между домами стало катастрофически мало. Кое-где с трудом могли бы разминуться даже двое путников. Но скажу честно… Мне так гораздо больше нравится! Я эльфи… кхм, человечка нелюдимая, так почему бы и не обосноваться в таком укромном уголке, как окраина старого города?

Но позже настроение снова начало падать. Красивые, отреставрированные дома как-то резко закончились. В узких проулочках всё чаще стали попадаться условно заброшки, со старыми, покосившимися дверями и почти развалившимися окнами, даже разбитым стеклом кое-где. Да и контингент заметно поменялся. Туристов здесь встретить сложно, а вот группки выпивох и кутёжников, переходящие из бара в бар — на каждом шагу. Шельц, подстава какая…

Буквально на самом краю старого города, когда я, расстроенная, уже собралась пойти в сторону маячивших справа небоскрёбов и вызвать такси, заметила сидевшего на крыльце небольшого закрытого магазинчика печального старичка. Плечи были опушены, голова, казалось, даже ниже их, подпирая рукой подбородок, поросший седой бородой, он грустно вздыхал, чуть не плача. Моё сердце сжалось от сочувствия, даже губы дёрнулись — едва не всплакнула. Кажется, это называется эмпатия.

— Дедушка, у вас что-то стряслось? Я могу как-то помочь? — обратилась к нему, но не смогла удержать голос ровным, дрогнул всё же.

Старик поднял на меня на удивление ясный для столь дряхлого человека взгляд и горестно улыбнулся:

— Ах, внучка, спасибо, что побеспокоилась, но ничего мне не надо, — он покачал головой и снова опустил глаза на мостовую.

Я нахмурилась. Присела рядом, дождалась, пока он снова обратит на меня внимание, и по доброму заметила:

— Что ж вы врёте-то так, дедушка? Вижу же, беда у вас.

Тяжело вздохнув, он неожиданно пустил слезу:

— Чтоб мои родные дети так о своём старике заботились, как случайная прохожая…

— Ситуации у каждого человека разные, дедуль. Нельзя всех под одну гребёнку грести, хоть и очень хочется.

— Мудрые слова, внучка, — оценил старик. Ещё раз внимательно взглянул на меня и всё же решил поделиться своим несчастьем. Махнул рукой и со вздохом принялся рассказывать.

Оказалось, жена дедушки Феликса, как представился мой собеседник, скончалась при вторых родах. Одинокий отец справлялся, как мог. Работал на двух работах, сыновья его были сыты и опрятно одеты, но мало родительского тепла получали.

— Я сам виноват, но в тот момент не справился б иначе. Времена были тяжёлые. За эгоизм детей своих не виню, они, как и я — лишь жертвы обстоятельств.

Когда сыновья пошли в школу, стало полегче. Тогда-то дед Феликс и приобрёл этот домик, на крыльце которого мы как раз сейчас и сидели. А я-то подумала, что любимый магазин закрылся, потому он тут и грустит. Но нет, это прямо ЕГО собственное помещение.