– Это вы тот кирпич называете хлебом?

– Разве хлеб не может быть в форме кирпича?

– Может, но я имела в виду настоящий кирпич. У меня кроме лепёшек ещё свежий каравай… и даже мясо есть.

– Увы, вынужден отказаться. В этом месяце мы едим только рыбу.

– Ну а хлеб?

Дэй, вздохнув, отложил меч:

– Если вам так хочется переводить на меня свои припасы…

Таша смотрела, как он ест – неторопливо, тщательно прожёвывая, глядя на огонь.

– Вы всё про меня знаете, да?

Дэй поднял взгляд:

– Смотря что вы имеете в виду.

– О том, кто я.

– Трудно говорить про людей, кто они. У каждого человека множество… определений. У нелюдя тоже.

– И почему бы сразу не сказать, что знаете?

– Вас интересовало, знаю ли я всё о том, кто вы. Пока я могу сказать только, что у вас с матерью были две большие тайны, одна из которых та, что вы оборотни. Насчёт остального есть догадки, но чтобы говорить уверенно, в них надо вначале убедиться.

– Остального?

– «Хороший человек» – тоже определение. Или «хороший оборотень». – Дэй отправил в рот последний кусок и, отряхнув руки, полез в сумку за фляжкой. – Благодарю за угощение, хлеб замечательный.

В другое время Таша улыбнулась бы комплименту – хлеб она пекла сама, – но не сейчас, когда некоторые из его слов заставили её вытянуться напряжённой струной.

– А вторая тайна?

Дэй пожал плечами:

– Это же ваша тайна. Вы знаете её не хуже меня.

Спросить или не спросить? Хотя какая разница, когда висишь даже не на волоске, а на половине его…

– Вы знаете, кем была моя мать? – Таша вглядывалась в его лицо пристально, как никогда до этого. – Знаете, кто я?

Мужчина задумчиво посмотрел на неё поверх фляжки.

– Вы о том, что вы – дитя Тариша Морли и Ленмариэль Бьорк, чудом уцелевшей во время Кровеснежной ночи, и таким образом являетесь законной наследницей престола Срединного королевства?

…да. Он и правда знал всё.

Слова были произнесены. Вслух они звучали ещё безумнее, чем когда просто покоились знанием в глубинах памяти.

И заставили Ташу мрачно кивнуть.

– Знаю, как видите. – Дэй убрал фляжку; голос и лицо его остались спокойными, почти скучающими. – Если хотите, чтобы я величал вас по титулу…

Для него это не имело никакого значения. Её происхождение. Тайна, которая любого должна была повергнуть в трепет или страх. Вызвать алчное желание воспользоваться этим открытием, так или иначе – и для них с Лив уже будет неважно, решит ли проницательный незнакомец манипулировать потерянной принцессой или бежать с докладом к страже.

Это казалось невероятным, но это было так.

– Какие титулы, – махнула рукой Таша. – Просто… я никогда и никому этого не рассказывала.

Объяснив всё мамино презрение к «деревенским» и светский окрас Ташиного воспитания, тайна жгла её три года. Три года тяготила сердце осознанием, что Таша никогда и никому не сможет её поведать. Три года мучила мыслями, что лучше бы она ничего не знала: ведь что она может сделать, если хочет жить?..

– Не рассказывала, – повторила Таша. – Даже Лив. А тут…

– Я понимаю. Но вашей вины здесь нет, во всём повинен мой дар и моё любопытство. – Дэй вновь взялся за меч – для успокоения, наверное. – Впрочем, каким бы интересным ни было ваше фамильное древо, сейчас стоит подумать о том, что нам делать дальше.

– Нам? – уточнила Таша.

– Когда спасаешь кому-то жизнь, берёшь за него ответственность. Бросить вас, когда вам некуда идти, преступление.

– Почему некуда? У нас с Лив есть…

– Вы не можете вернуться домой. Не думаю, что похитители успокоятся прежде, чем найдут вас.

– И что вы предлагаете?

– Спрятаться.

– Мы не сможем всё время прятаться.