– Хорошо.

Благодарно кивнув, Таша протянула ему монету, но тот помотал головой:

– Уберите.

– Тебе не нужны деньги?

– Я… просто помочь хочу. Вот что: у вас конь быстрый?

– Ещё какой!

– Они не больно-то спешили. И по тракту поехали, я видел. А вы можете срезать путь через Равнину.

От одного только слова по коже пробежали колкие лапки мурашек.

В Долине было много равнин. Но Равнина – одна.

– Я нарисую, как, – продолжил Шерон. – Если здесь не задержитесь особо, завтра их нагоните. Есть на чём рисовать?

– Нет…

– Ладно, идите, а я попрошу у дяди Рикона… это трактирщик наш, дядя Рикон… попрошу у него, что нужно. Как поедете дальше, я вам карту отдам.

Таша поймала себя на том, что грызёт губы.

На Равнину по доброй воле совались либо храбрецы, либо глупцы.

С другой стороны, в её случае вряд ли можно говорить о доброй воле.

– И как прикажешь тебя благодарить, если деньги тебе не нужны?

– Человек человеку друг, – назидательно изрёк Шерон, прилежно и бережно чистя Принца. – Лучшей наградой будет, если на обратном пути с сестрёнкой заглянете.

Позади послышался странный шелест; обернувшись, Таша настороженно замерла. Открытая дверь конюшни являла отличный вид на двор, через который к зданию трактира хромал некий человек в чёрном.

Он не походил на наёмников из маминых воспоминаний, пусть даже лицо его Таша разглядеть не успела – незнакомец отошёл слишком быстро, предоставив любоваться на его спину. Одежда другая, да и хромотой похитители не отличались. Но…

– Кто это?

– А, это? – приглядевшись, Шерон пожал плечами. – Постоялец наш. Дэй[6].

Глухой звук, с каким лошади перетирают зубами сено, пьяный шум из окон таверны, шелест его одежд… и лишь намёк на отзвук его шагов. Слишком тихий для простого человека, подволакивающего ногу.

От напряжения Таша почти шевелила ушами.

Приближение посторонних она даже в людском обличье слышала издалека. То, что этот мужчина оказался рядом с конюшней слишком незаметно и слишком вовремя, ей очень не нравилось.

– Подозрительный он…

– Да бросьте. – Шерон уверенно коснулся крестика под рубашкой. – Уж дэя можете не бояться.

Единственным дэем, которого знала Таша, был их прадмунтский пастырь. Самый страшный человек в деревне, даром что священнослужитель. И он немало поспособствовал тому, чтобы Таша приравняла понятие «дэй» к понятию «властолюбивый фанатик». То, что эти фанатики отлично умели маскироваться под добрых дядюшек, лишь осложняло ситуацию.

– Он вчера ночью раненый прибыл, – добавил Шерон. – На своих двоих. Сказал, волки на тракте лошадь загрызли и его чуть не прикончили.

– Волки? На тракте? Летом?

– Ага, странно. Наверно, это были неправильные волки.

– И как же он спасся?

– Ну, судя по тому, что меч он при мне чистил…

– Меч? У дэя?

– Знаете, когда путешествуешь… тем же волкам плевать, чем их еда занимается. А дэи – такие же люди, как все другие. Может, чуть постнее.

Таша молча следила, как незнакомец тяжело поднимается на трактирное крыльцо.

– Нога у него паршивая была. – Шерон старательно водил щёткой по бархатистой шкуре Принца, устало жевавшего сено. – Чудо, что он вообще дошёл. С такой-то раной. Но у него вроде с собой кой-какие мази были, и отлёживался весь день… правда, всё равно хромает здорово. Ему дядя Рикон предложил здесь коня купить, а дэй сказал, мол, денег у него нет.

– И как же он дальше?

– К обозу какому привяжется, видать. – Мальчишка решительно поднял голову. – Спать вам пора. И так времени малёк, если пораньше хотите выйти…

Таша кивнула. Бросила монету на землю.

– Можешь её не брать, но она всё равно твоя, – сказала она, отворачиваясь. – Спасибо, Шерон.